Считать государство и рынок антагонистами – вздорная иллюзия. Нигде и никогда они не существуют в параллельных мирах. Государство возделывает рынок. Каков садовник, таков и сад. Если садовник уходит, сад зарастает бурьяном, а не орхидеями.

Похоже, что в России установился особый характер отношений государства и бизнеса. И в этом саду садовника интересуют только большие деревья.

Средний бизнес представляет для государства преимущественно фискальный интерес. Середнячков «поддавливают», но не особо энергично, опасаясь их окончательного ухода в тень. Малый бизнес на серьезную фискальную роль не годится, это скорее резервуар для населения, невостребованного корпоративным миром.

В отношении малого и среднего бизнеса власть ограничивается ритуальными словами о необходимости создания условий развития и прочего. Эти слова повторяются много лет, поэтому их произносят хорошо поставленным голосом и без запинки. Не краснея.

А вот с крупным бизнесом игра идет по-крупному. В современном новоязе появились выражения «короли госзаказов», «налог Ротенберга», «сращивание крупного бизнеса и государства». Дескать «плохие бояре» в лице всяких государственных чинов отдают самые жирные бизнес-проекты своим доверенным бизнес-структурам. Остальной бизнес рвет жилы в конкурентной борьбе, тогда как особо приближенные к власти дельцы получают жирные контракты, часто оформленные как государственно-частное партнерство. Конкурсы тут становятся пустой формальностью – а то и вовсе не проводятся.

И такое мнение не лишено оснований. Вспомним историю с системой «Платон». Вне всякого конкурса ее оператором стала компания, крупный пакет акций которой принадлежит Игорю Ротенбергу, сыну друга Путина Аркадия Ротенберга. Заметим, что платить за износ дорог обязаны все большегрузы, таково требование государства. То есть рынок гарантирован. Структура Ротенберга-сына лишь технически опосредует этот процесс, имея с него прибыль со множеством нулей. Это и есть бизнес с гарантированной доходностью.

Впрочем возможно, что у людей, приближенных у Путину, растут гениальные впрямь дети. Например сын соучредителя кооператива «Озеро» Николая Шамалова Кирилл уже в 26 лет стал вице-президентом химического холдинга «Сибур». Сейчас его состояние оценивают в $1,4 млрд. И это, разумеется, вне всякой связи с его фамилией.

Чтобы не плодить кривые толки и нездоровые догадки, в 2017 году премьер Медведев разрешил государственным заказчикам не раскрывать подрядчиков. Так что скоро обществу будет спокойнее жить.

Но что-то все-таки выходит на поверхность и будоражит сознание. Превращение системы маркировки товаров в государственно-частное партнерство, похоже, станет вторым «Платоном». Впрочем «Платон» – дитя на этом фоне. «Налог Ротенберга» платят лишь владельцы большегрузов, а здесь маркировку должны будут наносить все производители и импортеры. Это уже коснулось рынка шуб и лекарств, на очереди рынок сигарет, обуви и древесины – а там и до постельного белья недалеко.

Речь идет о гарантированном рынке колоссального объема, оператором которого вне всякого конкурса предварительно назначен Центр развития перспективных технологий (ЦРПТ), за которым стоит Алишер Усманов и госкорпорация «Ростех». Напомню, что ранее «Ростех» вне конкурса получил контракт на эксплуатацию Единой информационной системы госзакупок. Риски для частной стороны тут минимальны, поскольку наносить марку производителей обяжет законодательство. То есть государство создает огромный рынок, обслуживать который будет компания, заслужившая это право вне конкурса, исключительно в силу прошлых заслуг. При такой логике прорваться на этот рынок другим игрокам практически невозможно.

На этом можно было бы и поставить точку. Все ясно: жирные куски отдаются своим, а за крошки дерутся остальные. Но все ли так просто? Всегда ли получение крупного контракта вне конкурса можно трактовать как получение «приближенным» бизнесом подарка от государства? И чем в таком случае бизнес расплачивается с властью?

По этому поводу стоит вспомнить самый крупный госконтракт за всю историю РФ – строительство Крымского моста за 228 млрд. руб. – доставшийся Аркадию Ротенбергу. Так и хочется упрекнуть власть в том, что опять дали заработать «своим». Но тут есть одна любопытная деталь: от этого контракта отказался на меньший друг Путина олигарх Геннадий Тимченко, прежде обещавший объединиться с Ротенбергом. Видимо, после отказа Тимченко Ротенбергу лишь и оставалось взяться одному за этот «мост имени Путина».

То есть государственно-частное партнерство может быть и в тягость бизнесу – но без этого обременения ему не дадут заниматься тем, что приносит основные деньги. Такие госконтракты – своего рода барщина, к которой обязывает власть. Так было со строительством стадионов к чемпионату мира и Дальневосточного университета на острове Русский. Трудные объекты, сжатые сроки…

Стадионы в Калининграде и Ростове-на-Дону были «назначены» без всякого конкурса Аразу Агаларову, главе Crocus Group. Вообще-то это не его профиль, он занимается коммерческой недвижимостью. Никакой финансовой выгоды его компания от этого не получила. Но было распоряжение правительства, которое выполняют, а не обсуждают.

Государство в таких случаях определяет важные объекты, а потом под видом государственно-частного партнерства перекладывает на «избранных партнеров» часть издержек. И даже если все затраты им компенсируются, сама мобилизация бизнеса на решение подобных задач происходит в форме «распоряжения» и «назначения».

Проводить в этом случае конкурс – верх лицемерия. Бизнес получает не подряд, а наряд, как в армии. Отличие от армии в том, что там объявляют благодарность, а тут дают «пряник», награждая другим прибыльным господрядом. Или тем, что не вставляют палки в колеса основного бизнеса, что тоже немало.

Таким образом у нас существуют два вида госконтрактов. Те, что бизнес отрабатывает как барщину – и те, что служат щедрым вознаграждением за это в виде гарантированного рынка с высоким доходом. Такой стихийно образовавший «экономический феодализм».

Те немногие, кому дано к нему приладиться – в конечном счете процветают при любой экономической погоде. Другие – горько плачут. Ну, что поделаешь. «На всех всего не хватит!»