Это праздник народного духа, столкнувшегося со злом, опознавшего зло и сумевшего зло одолеть. Церковь включила 9 мая в церковный календарь как день поминовения усопших воинов. В то же время совсем недавно День победы был включен в еврейский религиозный календарь как день спасения...

Это праздник народного духа, столкнувшегося со злом, опознавшего зло и сумевшего зло одолеть

Игорь Бекшаев, 8 Мая 2016, 23:04 — REGNUM Церковь включила 9 мая в церковный календарь как день поминовения усопших воинов. В то же время совсем недавно День победы был включен в еврейский религиозный календарь как день спасения и освобождения. В христианской православной религиозности не принято праздновать человеческую победу, включать ее, грубо говоря, «в святцы». Православная религиозность говорит, что отдает победу лишь Богу, а все человеческие победы лишь свидетельствуют о том, что Богу угодно было человеку помочь. Особенность христианского богословия, касаемо любых человеческих действий, поступков, состоит в том, чтобы, упаси Бог, не обидеть Бога, не приписать человеку то, что принадлежит исключительно Ему. Человек настолько резко вычеркивается из своих благих дел, что за православными христианами особенно замечено, как неблагодарно они воспринимают, порою, любое совершенное для них благодеяние. Любую оказанную милость они понимают как посланную лично им от Бога чуть ли не напрямую «через орудие» и могут даже совсем проигнорировать это «орудие», самого человека, который оказал им услугу или благорасположение. Чем религиозней человек, тем скорее он отбежит, отстранится от этого «орудия» и постарается как можно быстрее прочесть акафист, а в церкви закажет еще благодарственный молебен. Сам же человек, «через которого», как считается, Бог явил милость, будет почти полностью проигнорирован. И если об этой милости будет рассказано, то непременно, в первую очередь, как о чуде Божьем. Сам же благодетель будет некоторыми истовыми ревнивцами даже едва помянут, да и то в контексте, ну, может быть Бог его за это помилует. Христиане обычно ссылаются на эпизод исцеления из Евангелия: «И когда входил Он в одно селение, встретили Его десять человек прокаженных, которые остановились вдали и громким голосом говорили: Иисус Наставник! помилуй нас. Увидев, Он сказал им: пойдите, покажитесь священникам. И когда они шли, очистились. Один же из них, видя, что исцелен, возвратился, громким голосом прославляя Бога, и пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был Самарянин. Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? И сказал ему: встань, иди; вера твоя спасла тебя» (Лк. (17: 15−19), достаточно кондово предполагая, что самарянин сразу разглядел в Иисусе Второе Лицо Троицы и побежал засвидетельствоваться. Однако Сам Христос здесь «славой Бога» назвал благодарение человека, оказавшего милость. А те, что напрямки пошли в церковь читать акафисты, прошли мимо этой славы.Благодарность к людям, оказавшим милость, и есть слава Бога. Слава эта обнаруживает себя в прямой, не опосредованной благодарности ко всем, кто оказывает доброе расположение, милость. Кто спасает и защищает. К сожалению, этой благодарности к тем, кто освобождал землю от врагов, православная религиозность совсем и никак не подразумевает и не отмечает ее. Неофициально победа обычно окружается мифологией, где обязательно присутствует чудо. Принято рассказывать, как Москву облетали на самолете с чудотворной иконой, как какие-то старцы и старицы предсказывали чего-то такое «победное». Люди, творившие саму победу трудом и оружием, оказываются в «православных» рассказах верующих людей совершенно в стороне. То же самое касается Бородинского сражения. Там тоже главную роль сыграла, по мнению Церкви, Смоленская икона Божьей Матери, главный эпизод сражения для Церкви — обнос иконы перед строем войск. Человек в своей жизни пассивный участник, вся его активность заключается в «выборе». Выбрать духовность или не выбрать. И если уж выбрал, то и действия должны быть исключительно духовные — «упование».К слову, это было бы не так и плохо, если бы упование не затмевало собою человека. Если бы оно было, по крайней мере, вровень с ним, то есть творящий добро, противостоящий злу человек воспринимался бы не как «орудие», а как прямое олицетворение славы Божьей. И народ тогда был бы не «орудием», а ответственным созидателем истории, в которой добро побеждает зло. Конечно, «вне Церкви» верующие люди в большинстве своем и священники в том числе понимают победу как подвиг народа, людей, перенесших на себе это горе и выстоявших в войне с неприкрытым злом. Но, войдя в церковь, они могут официально, то есть ритуально, только помянуть их как усопших и лишь на проповеди, возможно, скажут, что люди эти сражались со злом, когда были живы. Понятно, что по многим духовным вопросам (не только относительно победы) создает это некоторую двусмысленность. В церкви человек исполняет ритуал, наполненный одним смыслом, а выйдя из нее, отмечает событие «по-мирскому», то есть явно в заниженной версии.Но если отбросить всю эту богословскую стыдливость и признать народ, людей, живших в то время, освободителями от зла, то День Победы достоин того, чтобы хотя бы неофициально считаться праздником народного духа, столкнувшегося со злом, опознавшего зло и сумевшего зло одолеть, не сдаться, не повестись на то, что зло пришло их в очередной раз «освободить». Пришедшее сюда зло по масштабу было не сравнимо с тем, что угнетало людей здесь. Несмотря на то, что советский режим представлял на то время уже чистую контрреволюцию и «советским» был только номинально, паразитировал он по-прежнему на мечте в справедливость, оправдывая ею и принуждение и жестокость. Сталинский режим принуждал к работе и «свершениям», обманывая и обирая людей, воздвигая государственный капитализм за счет веры народов в то, что строят они общество, избавленное от рабства, и терпели люди все это, обманываясь, конечно, даже не ради себя, а ради, как говорилось, детей. А кого обманывал на Западе Третий Рейх? Да ровным счетом никого. Третий Рейх делал ровно то, что делали в Европе всю ее историю — «объединял». Гитлеровский режим не преподнес тогдашней Европе никаких новшеств, лишь добавил «перчику» нацистской идеологией в постоянную борьбу за раздел мира, но этот «перчик», может, и был многим неприятен, но оставался вполне терпимым, потому что — узнаваемым. Поэтому зло нацизма было совершенно, совсем неприкрыто. В образе потомков «древних ариев», «древних римлян» или еще каких-то древних чертей, одним словом, со всем обычным древним, пещерным удовольствием от самого себя, зло вышло «побеждать».Но поскольку оно зло, победы ему не досталось. «Слава Божья» была тогда на стороне советских людей, осознавали они это или нет. И человеческая благодарность оттого отдается по праву им. И многим народам Европы, когда они спорят между собой о том, кто там внес больший вклад в победу на той войне, следовало бы просто прислушаться к словам Христа: «Не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника?». Кто там победил во Второй мировой, то есть перехватил палочку в борьбе за раздел мира, должно быть для свободных и разумных людей не столь важно. А важно — сколько из них, благодаря кому, и какой ценой — очистилось.

Игорь Бекшаев