Объятия президентов Турции и Узбекистана Реджепа Эрдогана и Шавката Мирзиёева в Ташкенте, а также необычайно теплый прием, оказанный президенту Узбекистана в Вашингтоне, стали одними из самых обсуждаемых тем в СМИ и экспертном сообществе. Журналисты в срочном порядке перечитывали файлы с тегами #Узбекистан, #Мирзиёев и #Ташкентэтогде, а преисполненные интереса к судьбам Центральной Азии аналитики подсчитывали, сколько раз турецкий президент называл Шавката Миромоновича братом и какие суммы обещали вложить американские инвесторы в узбекскую экономику.
Но не будем себя обманывать. Совсем не это интересовало многочисленных комментаторов. «С кем ты теперь, Ташкент?» — вот что было главным вопросом. Какой теперь станет внешнеполитическая ориентация Узбекистана? Означает ли новая эра стратегического партнерства что с Анкарой, что с Вашингтоном «нож в спину» Москвы? Что теперь скажут в Пекине?
Словом, интригу Шавкат Миромонович всего двумя встречами создал знатную. А их итоги, судя по всему, будут иметь для центральноазиатского региона не меньшие последствия, чем для Юго-Восточной Азии «выход в свет» Ким Чен Ына. Поскольку договоренности, которые были достигнуты узбекским президентом с Реджепом Эрдоганом и Дональдом Трампом, выводят Ташкент на качественно новый уровень. Региональным лидером по ВВП и мощи вооруженных сил Узбекистан, собственно, был и раньше. Но теперь внешние системные игроки готовы, да что там готовы — просто очень хотят видеть его в качестве модератора их диалога с Центральной Азией.
Чем Шавкат Мирзиёев, в свою очередь, готов максимально пользоваться не только для роста международного авторитета своей страны — вещь это, конечно, нужная, но все же несколько абстрактная — но и для решения сложнейших задач узбекской экономики, обеспечения ее технологического и структурного прорыва в XXI век. И эта тесная связка внешнеполитических шагов с интересами национального развития становится, судя по всему, фирменным почерком Ташкента. Касается ли это отношений с соседями по региону или диалога с Вашингтоном, Москвой, Пекином и Анкарой — экономическая целесообразность ставится во главу угла, во многом определяя границы партнерства.
УЗБЕКИСТАН — ТУРЦИЯ: ВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ
По большому счету состоявшийся в конце апреля визит Эрдогана в Ташкент вполне можно считать проверкой «домашнего задания», которое президенты двух стран определили для себя в октябре 2017 года, когда Шавкат Мирзиёев посетил Анкару. Итогом тогдашней встречи на высшем уровне стало подписание около 30 различных протоколов, предусматривавших активизацию турецко-узбекских экономических связей.
И в Турции, и в Узбекистане тогда понимали: если подписанные документы наполнятся реальным содержанием, то вполне можно будет говорить о реальности «стратегического партнерства 2.0». О том, что долгий период охлаждения в двусторонних отношениях действительно завершен и можно идти дальше. Если же все останется на бумаге — то на неопределенный срок общение Анкары и Ташкента так и останется сугубо формальным, а взаимные комплименты — данью традициям восточного гостеприимства, не более. Такая постановка вопроса послужила серьезным стимулом как для бизнеса, так и для чиновников двух стран. По сравнению с 2016 годом взаимный торговый оборот вырос на 30% и составил 1,5 млрд долл. И кроме того, Турция закрепилась в списке пяти основных экономических партнеров Узбекистана — Китай (18,4% в общем товарообороте), Россия (18,1%), Казахстан (7,7%), Турция (5,7%) и Южная Корея (5%) — как видно из приведенных показателей, даже обойдя Сеул.
«Домашнее задание» для президентов оказалось выполненным. Турецкий бизнес реально расширил присутствие в Узбекистане — нужно отметить, что даже в самые сложные периоды отношений между Анкарой и Ташкентом он не уходил, стараясь сохранить хоть минимальное, но присутствие, а потому стало возможным в этот приезд Эрдогана вести разговор о новых сферах сотрудничества. В результате в обновленной по итогам апрельских встреч совместной турецко-узбекской повестке — создание Высшего совета по стратегическому партнерству между двумя странами, совместные проекты в энергетике, текстильной промышленности, электронике, строительстве, геологоразведке и сельском хозяйстве. Что делает основную цель — товарооборот между странами в размере 2,5–3 млрд долл. в ближайшие два-три года — вполне достижимой.
И «вишенкой на торте» — достигнутые в ходе нынешнего визита Эрдогана в Узбекистан договоренности о развитии военно-технического сотрудничества между двумя странами. Курс Ташкента на создание собственного производства некоторых видов военной продукции — в первую очередь стрелкового оружия, боеприпасов, автомобильной бронетехники, -а также изготовление обмундирования и средств индивидуальной защиты открывает для турецкого стремительно и успешно развивающегося оборонно-промышленного комплекса новое окно возможностей, которыми Анкара не преминет воспользоваться. И есть все основания полагать, что решения Турция примет гораздо быстрее, чем Индия, к которой Ташкент в начале нынешнего года также обратился с предложением о создании на территории республики совместных предприятий ОПК.
Визит Эрдогана в Ташкент имел и еще одну составляющую, которую точно подметил известный турецкий эксперт Тогрул Исмаил. В июне — президентские выборы, и избирателю нужно демонстрировать внешнеполитические успехи. В ситуации с Узбекистаном даже придумывать ничего не нужно — успешное партнерство становится реальностью.
ТАШКЕНТ — ВАШИНГТОН: НАЧАЛО СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО?
Про «светлое будущее» в подзаголовке — это к Дональду Трампу, который именно эти слова употребил в послании к участникам приема, организованного в связи с официальным визитом Шавката Мирзиёева в США.
Впрочем, и другие американские официальные лица, включая главу Пентагона Джона Мэттиса, не скупились на самые высокие оценки как самого президента Узбекистана, так и перспектив двусторонних отношений. Даже итоговое заявление было озаглавлено так, чтобы подчеркнуть его историческую значимость — «Узбекистан и США: начало новой эры стратегического партнерства». Но лучше всех атмосферу проходивших переговоров и встреч охарактеризовал анонимный источник в американской администрации, которого процитировал Newsweek: «Мы осторожно оптимистичны. Такие возможности выдаются не всегда».
Причем перед ними тот редкий случай, когда цели Дональда Трампа и его команды совершенно прозрачны. На краткосрочную перспективу главный итог договоренностей с Мирзиёевым заключается для Вашингтона в том, что теперь — с учетом ранее достигнутых соглашений с Астаной — гарантировано бесперебойное функционирование Северной распределительной сети, через которую идут грузы для сил НАТО в Афганистане.
Кроме того, американцы убедились в том, что по целому ряду проблем афганского урегулирования — от политики до проектов реконструкции и развития инфраструктуры — Узбекистан придерживается схожих с США подходов. И его активное включение в миротворческий процесс дорогого стоит, возможности Ташкента здесь весьма солидны.
Опять же, как и в ситуации с Анкарой, вполне неплохо выглядят перспективы американо-узбекского военно-технического сотрудничества. К августу 2015-го Ташкент уже получил из США 328 бронеавтомобилей для своих вооруженных сил (308 крупногабаритных машин с усиленной противоминной защитой и 20 бронированных ремонтно-эвакуационных машин). Пусть и не новых, но с приемлемой степенью износа. А теперь стороны приняли пятилетний План военного сотрудничества, который включает в себя помимо прочего поставки Узбекистану средств связи, зенитно-ракетных комплексов, беспилотников и защитного снаряжения и элементов экипировки. Причем, хотя подробности этого плана не разглашаются, есть все основания полагать, что пункт о налаживании производства некоторых видов вооружений по американским лицензиям и технологиям в нем присутствует.
С инвестициями, о которых в ходе этого визита много говорилось, а кое-что даже было оформлено в виде протоколов, ситуация менее определенная. О чем на днях сказал и сам Мирзиёев на видеоселекторном совещании в Улугнорском районе Андижанской области. Договоренности есть, но условия инвестирования еще оговариваются, причем американская сторона предъявляет достаточно высокие требования — «создание стерильной прозрачности», как выразился узбекский президент — к Ташкенту.
Но, что примечательно, это практически единственный пункт, по которому США «требуют». Бахтиер Эргашев, основатель и директор Центра исследовательских инициатив «Ma’no», один из ведущих сегодня аналитиков Узбекистана, предельно четко сформулировал: «Опыт постсоветского развития Узбекистана показывает, что Ташкент не потерпит политического менторства со стороны кого бы то ни было. И этот урок надо запомнить всем партнерам Узбекистана». Судя по тому, как проходили встречи Мирзиёева в США, американцы — запомнили. И сделали выводы.
И КОРОТКО — О ГЛАВНОМ
То есть о том, как выглядит ответ на вопрос: «С кем ты теперь, Ташкент?», подразумевая под этим, конечно, на чьей он стороне. И вот здесь наступает разочарование для конспирологов и прочих любителей феерически-глубокомысленных схем. Поскольку ответ краток: Ташкент остается на своей стороне. Ни проамериканским, ни протурецким, ни пророссийским — только и исключительно проузбекским.
Разговоры о вхождении Узбекистана в некие «пантюркистские планы» Анкары и смена ориентации в пользу Вашингтона-либо от предвзятости и ангажированности, либо от непонимания сути внешней политики Ташкента. Доктор политических наук Гули Юлдашева справедливо говорит о том, что в деятельности на международной арене Мирзиёев остается верен основному принципу дипломатии Узбекистана — «соблюдению баланса сил и интересов на языке конструктивной равноудаленной дистанцированности. Меняются лишь темпы, тактика и инструменты».
Ташкент сегодня не просто развивает двусторонние отношения с теми же Анкарой, Вашингтоном, Москвой и Пекином. Он выстраивает комплекс равноправных партнерских отношений со своими зарубежными партнерами, стремясь к тому, чтобы этот комплекс давал максимальную отдачу в обеспечении национальных интересов и экономического развития. Холодный расчет, прагматизм в чистом виде — но это именно то, что нужно сегодня Ташкенту для лидерства в регионе и солидного веса на международной арене.
