Водь и ижоры были родственны «враждебной» Финляндии и Эстонии, поэтому воспринимались как пятая колонна внутри СССР, говорит историк Константин Жуков.

Краевед, историк и писатель Константин Жуков является автором книг «Петербург без мундира», «История Невского края», «История Москвы в датах», «Дом академиков. История и судьбы», множества статей в периодике и цикла радиопередач «История Невского края». В 2012 году писатель был удостоен диплома Анциферовской премии в номинации «Лучшие популярные работы» за «Историю Невского края (с древнейших времен до конца XVIII века)». В этой книге в популярной форме изложены научные факты и итоги археологических изысканий. Константин Жуков был гостем «Квартирника» в пресс-центре «Росбалта». Он рассказывал о «петербургских индейцах».

Корреспондент «Росбалта» побеседовал с краеведом об истории малых народов в России и за рубежом и о том, как современным петербуржцам поможет это знание.

— Константин Сергеевич, почему вы занялись столь древней историей Невского края? Актуально ли это сегодня?

 — Краеведением я увлекся довольно рано — примерно в 10 лет. Просто мне это всегда было интересно, тем более что речь идет об истории Петербурга, моего родного города. А что касается отношения к сегодняшнему дню, то я уверен, что на многие вопросы современности история предлагает свои ответы и пути решения.

Например, «петербургские индейцы», как я условно называю вожан и ижор. Как известно, их история трагична, потому что эти народы почти исчезли, и это не может не вызывать сожаления. Разнообразия в нашем мире становится все меньше.

Исторический урок существования этих народов заключается в том, что империя — будь она советской или любой другой — стремится к нивелированию всего, что не подходит под ее формат. Имперская толерантность простирается до тех границ, где подчиненные народы остаются вассалами. Как только они проявляются самостоятельность, империя тут же их давит, уравнивая и подводя под удобный, единый для всех уровень. Именно это случилось с петербургскими индейцами, после чего они практически перестали существовать на планете Земля.

Эти народы оказались не совсем удобны, и в первую очередь — для советской империи. Они были родственны враждебным, как считалось, Финляндии и Эстонии, поэтому воспринимались как пятая колонна внутри СССР. Их культурная самостоятельность была прекращена и подавлена. У них был один путь — скрываться и ассимилироваться.

— Неужели речь идет о полном уничтожении этих народов?

 — Можно только преклоняться перед людьми, которые и в советские годы, и сейчас изучают их язык и сохраняют традиции. Например, профессор Тартусского университета (Эстония) Пауль Аристэ, лингвист, до самой своей смерти в 1990 году занимался изучением водского языка. Он записывал водские песни и сказки, ежегодно ездил на Сойкинский полуостров близ Усть-Луги. Он сделал немало для водской культуры. И даже составил словарь водского языка.

Есть совсем уникальные люди, как например, Мехмет Муслимов, который, как можно понять по его имени, совсем не вожанин и не ижор, но много лет кропотливо занимается изучением водского и ижорского языков и сейчас преподает их самим представителям этих народов. Есть и еще замечательные люди — Никита Дьячков, создатель и хранитель Ижорского музея в деревне Вистино Ленобласти, Марина Ильина — хранитель Водского музея в деревне Лужицы Ленобласти и другие энтузиасты, перед которыми я просто снимаю шляпу и низко им кланяюсь.

— Что вас привело к исследованию темы петербургских индейцев? Где корни этого увлечения?

 — По образованию я филолог, хотя в школьные годы увлекался историей и даже хотел поступать на исторический факультет Ленинградского университета. Но влияние моего любимого учителя Владимира Натановича Шацева и его пример привели меня в Герценовский институт, на факультет русского языка и литературы. И это мне многое дало.

В свободное от учебы время я и мои сокурсники работали вожатыми и воспитателями в одном из пионерских лагерей. Мы старались организовать нашу деятельность как большую увлекательную игру. Сейчас бы это, наверное, назвали исторической реконструкцией. Наш пионерлагерь «Заря» стал Городом мастеров. Отряды были разновозрастными и назывались цехами, совет дружины — магистрат, директор лагеря — бургомистр. У каждого отряда был свой штандарт. В общем, средневековый город был проработан в деталях. Мы даже устраивали государственный переворот и факельные шествия.

Советской власти все это не очень нравилось. Несколько раз нас пытались закрыть. Но, слава богу, все обошлось. Это очень мне помогло в дальнейшей жизни. Мне нравилось быть учителем.

— И как разворачивались события после института?

 — После Герценовского я полтора года прослужил в армии. И уверенно могу сказать, что в этом опыте не было ничего хорошего. Армия калечит людей, приучает их к миру абсурда — к тому, что они обязаны выполнять распоряжения, какими бы идиотскими они ни были.

А после армии я с удовольствием проработал в своей родной школе три года. Но потом наступили довольно тяжелые времена: с началом лихих 1990-х мне пришлось поменять работу.

— Когда же вы нашли время для своих исторических исследований?

 — Дело в том, что я не сразу расстался с преподавательской деятельностью — какое-то время я еще вел факультативный курс «Санкт-Петербург в русской литературе». Во многом это и подвигло меня к более глубокому изучению петербургской мифологии. И я понял, что без исторической науки здесь не обойтись. Позже я решил написать учебник по истории города, причем начать с древнейших времен. В моей истории дата 1703 год была бы не началом, а вехой. Так я написал «Историю Невского края» (2010 год), в которой дошел до конца XVIII века. Получился не совсем учебник, а скорее — книга для учителя. Она имела определенный успех: была довольно быстро раскуплена и удостоена Анциферовского диплома.

Надо сказать, что я писал эту книгу довольно долго, и еще несколько лет она лежала у меня в столе. Учитывая, что после издания книги произошло несколько исторических открытий, например, раскопки на Охтинском мысу, мое творение немного устарело. Думаю, что теперь надо выпустить исправленное и дополненное издание.

— Интересно, тема допетровского времени на берегах Невы заинтересовала еще каких-то исследователей?

 — Конечно! Можно, к примеру, вспомнить книгу Александра Шарымова, который свел воедино многие забытые и полузабытые сведения, касающиеся периода, предшествовавшего основанию города. В 1990-е Глеб Лебедев переиздал созданный еще в XIX веке труд Андреаса Гиппинга «Нева и Ниеншанц».

Как ни странно, миф о том, что Санкт-Петербург основан в 1703 году на пустынных болотах, уходит корнями еще в петровскую эпоху. Петр Первый сам целенаправленно его и насаждал. Уже при жизни он получил облик демиурга, создавшего новую Россию. Все, что было в допетровское время, как бы не существовало. Мы в этой парадигме и продолжаем существовать. Для многих Петр Великий — культурный герой, до которого здесь ничего не было.

— Не кажется ли вам, что объективно малым народам в любом случае суждено раствориться в более крупных и сильных?

 — Судьба этносов в современном мире любопытна. С одной стороны, идет глобализация: Европа объединилась, весь мир говорит по-английски. С другой стороны, в той же Европе возрождаются прежде умиравшие и погибавшие этнические образования. Например, бретонцы, кельты, валлийцы, которые изучают свои языки и фольклор.

Таким образом, возникли две тенденции — объединительные и выделяющие региональные своеобразия. К сожалению, у нас этого не происходит, но я не теряю надежду.

— А нужно ли это тем, кто сейчас живет в Санкт-Петербурге и соседних регионах?

 — Уверен, что это необходимо, чтобы понять, кто мы. С советского периода, и даже со значительно более давних времен, мы привыкли идентифицировать себя с какими-то гигантскими просторами. Мы все были так называемый советский народ, и эта странная этническая общность по-прежнему влияет на тех, кто живет в России. На самом деле, нормальный человек не может считать своим пространством какие-то гигантские территории. Свое — это что-то компактное, близкое. Наступит время, когда эта имперская идентичность уступит место региональной. И в этом мне видится любовь к родному дому, если хотите — настоящий, подлинный патриотизм.

Беседовала Юлия Иванова

Глобальные вызовы, с которыми столкнулась в последние десятилетия человеческая цивилизация, заставляют общество все больше прислушиваться к мнению ученых, мыслителей, философов, деятелей общественных наук. Проект «Квартирник» представляет петербургских интеллектуалов, которые ищут объяснения проблемам XXI века.

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.