[b]Пекин осторожно укрепляет экономические связи в регионе, оглядываясь на конкурентов – Москву и Вашингтон[/b]. «КНР очень легко переносит смену режимов в странах-партнерах, каким бы путем она не произошла, и стремится быстро наладить контакты с новой властью», — заявила...

Пекин осторожно укрепляет экономические связи в регионе, оглядываясь на конкурентов – Москву и Вашингтон
Бишкек, 9 Июня 2016, 04:58 — REGNUM[/b] «КНР очень легко переносит смену режимов в странах-партнерах, каким бы путем она не произошла, и стремится быстро наладить контакты с новой властью», — заявила старший научный сотрудник Центра Азии и Ближнего Востока Российского института стратегических исследований Иветта Фролова в интервью корреспонденту ИА REGNUM. ИА REGNUM: Какие внешние риски существуют для китайских инфраструктурных проектов в Средней Азии? Большинство инфраструктурных проектов Китая в регионе связаны с тремя сферами взаимодействия: импорт природных ресурсов, использование транзитных возможностей некоторых государств Средней Азии и строительство дорожной инфраструктуры для экспорта китайских товаров. Это связано, в первую очередь, с экономическим развитием Синьцзян-Уйгурского автономного района, для которого сотрудничество с приграничными странами является безальтернативным.Если рассматривать вопрос о возможных угрозах таким проектам, а также о том, кому они мешают или невыгодны, то ответ напрашивается сам: в первую очередь, самим странам Средней Азии. Экспорт природных ресурсов приводит к истощению экономического потенциала этих государств. А импорт готовой промышленной продукции из КНР снижает конкурентоспособность ряда отраслей их промышленности. Однако в нынешних экономических условиях, равно как и на протяжении последних лет, у среднеазиатских государств нет иного выхода для поддержания национальных экономик. Особенно, когда под боком есть такой покупатель, как Китай.Кому еще невыгодно такое сотрудничество? Гипотетически, в целях сдерживания КНР США могут предпринять попытки нанести урон китайским проектам в регионе путем использования НПО или экстремистских группировок, действующих в регионе. Ведь в случае успешной реализации своей инициативы «Экономического пояса Шелкового пути» Пекин может вместо регионального лидера стать глобальным игроком в Евразии. Укрепление взаимодействия и наращивание темпов сотрудничества между среднеазиатскими странами, Китаем и Россией на фоне ослабления авторитета Вашингтона в регионе может вызвать у Соединенных Штатов желание ослабить такое сотрудничество и дестабилизировать ситуацию. ИА REGNUM: Каким образом?Так же, как США действовали в некоторых странах мира на протяжении последних двух-трех десятилетий: посеять хаос внутри страны, чтобы ее руководство сосредоточилось на решении внутренних проблем, а не занималось усилением своего значения в системе международных отношений — уже сейчас в прессе появились публикации, преследующие цель ослабить взаимодействие КНР и России в Средней Азии. ИА REGNUM: Как Россия относится к укреплению позиций Китая в регионе? С точки зрения российских интересов, содействие КНР экономическому развитию стран Средней Азии сегодня играет, скорее, положительную роль. Пекин инвестирует в экономику этих государств, укрепляет тем самым социально-экономическую и внутриполитическую обстановку в регионе. Это способствует стабилизации ситуации на южных границах России.ИА REGNUM: Китай показательно не вмешивается во внутреннюю политику стран региона, в котором происходят внутренние потенциально конфликтные процессы. Будет ли Китай защищать свои проекты?Несомненно. Пекин будет действовать опробованным и очень характерным для себя путем. На двусторонней основе, путем переговоров налаживать отношения с новым руководством страны — партнера, а также заключать соглашения, предоставляя кредиты на социально значимые объекты.Руководство КНР в курсе возможных рисков, которые несут китайские инвесторы за рубежом, поскольку география инвестиций из КНР нередко охватывает государства с серьезными внутренними противоречиями и проблемами кризиса власти. В этом плане показателен пример взаимодействия Китая с властями Судана. Китай более 15 лет назад приступил к реализации в Судане ряда программ, направленных на обеспечение долгосрочных поставок суданской нефти, несмотря на риски политические — нестабильную внутреннюю обстановку, конфликт между Севером и Югом, кризис в Дарфуре, экономические — санкции США и их союзников, и правовые — отсутствие специального законодательства, которое бы предоставляло юридическую защиту иностранным инвесторам и поощряло прямые инвестиции в экономику. Китайские инвестиции шли также на модернизацию социально значимых сфер суданской инфраструктуры: дорог, больниц, учебных и общественных заведений. Для успешного ведения своей энергетической дипломатии в Судане КНР даже использовала свое положение в ООН. Так, воспользовавшись своим правом постоянного члена Совета Безопасности ООН, Китай блокировал принятие резолюции, осуждающей геноцид в провинции Дарфур. После референдума в Судане в 2011 году, в результате которого страна разделилась на Судан и Южный Судан, ситуация продолжала оставаться весьма напряженной. Но Китай продолжил свою инвестиционную политику теперь уже в обеих странах, налаживая сотрудничество с их официальными властями. Хотя, что интересно, Пекин при этом не преминул использовать возможность ввести свои войска в эту страну под эгидой ООН. Это доказывает, что Китай в военных конфликтах предпочитает придерживаться нейтралитета, однако не прочь сохранять контроль над ситуацией путем присутствия в регионе, участвуя в миротворческих операциях ООН. Пример Судана наиболее ярко показывает, что Китай очень легко переносит смену режимов, каким бы путем она не произошла, и стремится быстро наладить контакты с новой властью.ИА REGNUM: Существует ли пересечение интересов КНР и России в регионе, и по каким вопросам?Если имеется в виду совпадение интересов России и КНР в регионе, то сюда следует отнести вопросы обеспечения безопасности и стабильного социально-экономического развития стран Средней Азии. Обе стороны заинтересованы в противодействии нетрадиционным угрозам безопасности, носящим трансграничный характер — расширение наркотрафика из Афганистана, контроль за миграционными потоками, контрабанда оружия и так далее. Поскольку они могут дестабилизировать ситуацию и на южных границах России, и в западных районах КНР. Эти регионы играют важную роль с точки зрения национальной безопасности России и Китая.Если же речь идет о противоречиях в интересах России и Китая в регионе, то это возможные последствия усиления авторитета КНР и обострение конкуренции.Конкуренция Москвы и Пекина здесь затрагивает не только сферу углеводородных ресурсов и путей их транспортировки. Первостепенным является то, что реализация концепции превращения Китая в глобальную экономическую державу с учетом его производственных и инвестиционных возможностей снижают значение для региона России как торгово-экономического партнера, а рост экономического влияния КНР в Средней Азии ведет к ослаблению позиций России как партнера в политической области. Однако конкуренция — это не всегда плохо. Конкуренции нет там, где ничего не происходит, где нет никакого развития. Обострение конкуренции и усиление китайского присутствия в регионе волей-неволей заставят Россию и российское руководство обратить внимание на решение тех актуальных проблем и вопросов, до которых до этого у Москвы не доходили руки. Например, преодолеть инерцию в усилении экономической составляющей в деятельности ЕАЭС.ИА REGNUM: Насколько вы верите в сопряжение двух интеграционных проектов Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути в том контексте, что «это взаимовыгодное сотрудничество, которое обеспечит всем партнерам светлое будущее»?Я бы выделила здесь два аспекта. Во-первых, нет сомнений, что сопряжение ЕАЭС и ЭПШП — это перспективный проект, особенно в той его части, что касается инфраструктурного и инвестиционного сотрудничества. То есть здесь имеются в виду второй и третий пункты из тех пяти, что были выдвинуты председателем КНР Си Цзиньпином во время его выступления в Астане осенью 2013 года, а позднее вновь обозначены в документе о перспективах ЭПШП, который был опубликован в марте 2015 года по поручению Госсовета КНР. Для Китая же, в его планах по продвижению своих товаров на Запад, зона ЕАЭС — это территория со стабильным транзитным потенциалом и едиными таможенными тарифами.Но все вышесказанные оценки следует отнести именно к той форме инициативы ЭПШП, в какой она была преподнесена лидером КНР. Если же оценивать процесс ее реализации в настоящий момент и те конкретные действия, которые предпринимает китайская сторона, то картина начинает выглядеть немного иначе. И здесь хотелось бы отметить второй аспект, который связан с формированием зоны свободной торговли (ЗСТ) в рамках сопряжения ЕАЭС и ЭПШП. Странам-участникам Евразийского экономического союза к решению вопроса о ЗСТ нужно подходить очень осторожно и последовательно. ЕАЭС создавался для укрепления потенциала стран-участниц, для повышения их конкурентоспособности, для задействования тех хозяйственных связей и того производственного потенциала совместного развития, что был во времена СССР. И если в это пространство со свободным перемещением капитала, услуг и рабочей силы запустить сегодня ЗСТ со столь крупной экономикой, какой является Китай, и который к тому же активно ищет новые точки экономического роста, то в этом случае, учитывая разницу в конкурентных преимуществах КНР и стран Средней Азии и России, боюсь, даже наша бюрократия окажется бессильной.Сопряжение проектов ЭПШП и ЕАЭС неизбежно приведет к возрастанию конкуренции Москвы и Пекина в Средней Азии. Это надо воспринимать не только как вызов, но и рассматривать как шанс для совершенствования форм экономического взаимодействия в ЕАЭС и укрепления сотрудничества России с партнерами по Организации. Главное — это, с одной стороны, не допустить перерастания конкуренции России с КНР в противостояние и противоборство. С другой — нужно развивать сотрудничество в рамках Россия — Центральная Азия — Китай так, чтобы это отвечало национальным интересам каждой из сторон.

Евгения Ким