[b]Спектакль «Поле». Театр post-doc. Режиссёр Дмитрий Волкострелов[/b]. Если вы хотите узнать, как матерится a la kombaynёr или заниматся концептуальным сельскохозяйственным театром, то у вас есть возможность это сделать. Актуальное искусство стучится в двери и лезет в часто...

Спектакль «Поле». Театр post-doc. Режиссёр Дмитрий Волкострелов

Дмитрий Тёткин, 17 Июня 2016, 08:09 — REGNUM[/b] Если вы хотите узнать, как матерится a la kombaynёr или заниматся концептуальным сельскохозяйственным театром, то у вас есть возможность это сделать. Актуальное искусство стучится в двери и лезет в часто заколоченные (в России) окна. Спектакль «Поле» (посвященный современной физике, судя по программе, где текст спектакля перемежается справками о квантовой физике) рассказывает нам о жизни комбайнёров, а заодно обо всём… О том, что вселенная придумала нас, чтобы осознать себя, и что новые театральные формы придуманы, чтобы отменять старые… Впрочем ничего не отменяется. Актёры играют вполне «убедительно» по меркам психологического театра, но они погружены в довольно необычное пространство. Цифры, доски, рамки, пучки света… Всё это подчёркивает условность — и в этом безусловная правда…Общие силовые линии «критики» к такого рода спектаклям понятны. Одни должны говорить — про новое, актуальное, постдраматическое… (заодно объясняя, что это, «темным рабочим и крестьянам»). Другие — про то, что «пала сцена», утеряны традиции, молодёжь уже не та, а вот в период второй студии… И так далее. Безошибочное название «Поле» откровенно посылает нас на все четыре стороны. От поля битвы до поля зрения, от силового поля, где мечутся в неопределенности свободные и не очень частицы, до русского поля, где мучительно люди пытаются понять: кто они и что они… Под палящим солнцем и гадящими птицами. Первая часть спектакля играется как этюды, которые в полном согласии с принципами квантовой физики играются в случайном порядке, часто повторяясь… Они пронумерованы. Как мозаика в калейдоскопе складывается прихотливое нелинейное повествование. Вместо попугая, который мог бы вытягивать номера из шляпы, это делает один из участников — ребёнок. Пьеса сопровождается программкой (часть зрителей начинает читать содержимое программки, а часть даже не задумывается над этим),в которой есть краткое описание той или иной «сценки», как правило, это фабула разыгрываемого… Тогда как на сцене — диалог. Возникает довольно странная игра со зрителем, мы можем посмотреть одновременно с двух сторон на происходящие — прочитав и увидев сценическое воплощение. Уникальное, по-своему, решение. А кто это смеётся? А это я смеюсь. А почему? Ну, наверное, потому что повторение забавно, потому что крайне милая смесь мата, старательности актёров, глубокомысленности замысла и воплощения… До какой-то степени это попытка «честного театра». Здесь немыслимо увидеть «наигрыш» и «шакальство» в привычном репертуарном смысле… Если они здесь и есть, то в некоторой постдраматической форме… Скажем, в отличие от «натуралистического театра» — здесь сцены любовной близости решаются концептуально: ритмическим постукиванием ногой по полу… Тут сложно переиграть. Это важно в наши дни, когда цензура становится всё более суровой. Вообще, в спектакле (особенно в программке, где цитируются ремарки из пьесы) довольно многое напоминает об отечественной традиции концептуализма, например, о Пригове и особенно о Рубенштейне с его «карточками» и «каталогами», хотя, разумеется, для авторов этот контекст едва ли был запланированным и лестным… Вообще, в современный театр ходят за атмосферой. Дышать тем, что надышано. Иногда это и свежий океанский бриз… Ощущать новые нюансы чужого существования. В конечном счёте, всё остальное легко найти в интернете… Только что-то неуловимое стоит улавливать в подобном искусстве. Присутствие. Глубины философии. Поверхность повседневности, которая лентой Мёбиуса скатывается в бездны… А что это? Для каждого своё. Кому-то покажется интересным текст «модного драматурга», который совмещает «поиск своего костра» с разговорами о жизни и крайне непрямым взглядом на экзистенциальные проблемы комбайнёров… (в тексте программке есть даже намёк на групповой секс в финале: «Сергей, Алина, Марина, Игорь занимаются любовью. Их тела сплетаются и уже не понять, кто с кем и где кто». Но, увы, концептуализм не даёт буквально воплотить это на сцене… Порядочные-то режиссёры давно выводят голых актрис… Цепочки, плееры, сотовые телефоны, спортивные штаны, шансон… Для кого-то открытием будет «концептуальная» сценография или тонкая работа художника по свету… Почти для всех, кто не знаком с такого рода театральностью, открытием будет способ игры актёров, крайне «стёртый» на первый взгляд, умеренно сдержанный и отстранённый, балансирующий на грани «документального»… Возможно, ценность в том, что подобного рода театр даёт возможность открытого его понимания… Здесь нет обязательной «морали», чёткого понимания про «плохих» и «хороших»… Нет и километровых очередей за билетами и рыдания в катарсисе тоже… Искать в таком театре «психологически» — нежность и тяжесть — конечно, можно, но они завёрнуты в условность, которая скрыта в игру, которая в шутке, шутка в мутке, мутка в чёрном кабинете… Темы и образы кристаллизуются постепенно — поиск своего костра, родная земля, родина, эпоха, мелочи, измена, дружба, любовь, смерть, все комбайнёрские дела… Режиссура иногда делает довольно сильные ходы. Скажем, герои говорят: «Мы [непечатно]», о своей работе на поле примерно в тот момент, когда зрители чувствуют примерно то же самое от мучительных повторений одного и того же на сцене. И это сильный режиссёрский ход. Без иронии. Кому-то спектакль покажется скучным и затянутым, но это тем, кто не понимает в современном искусстве. Впрочем, было бы интересно привести пару десятков реальных комбайнёров, чтобы они сказали, что они обо всём этом думают… Матом без звёздочек. О спектаклях, финансируемых олигархами, в частности. Или о сложности экзистенции. Разумеется, где-то в подкорке находятся для многих (достаточно поживших) отечественные фильмы, спектакли и книги о счастливых колхозниках и рабочих, путёвках в жизнь и поднятых целинах… И до какой-то степени, как и многие образцы «современного искусства», — это диалог с прошлыми «большими образами», «идеологемами». Одним из краеугольных камней современных гуманитарных практик времён «постмодернизма» является «деконструкция» (термин, который связывают, прежде всего, с Дерридой),смысл которой в том, что гуманитарий разбирает («деструкция») и собирает заново («конструирует») — ценность, идеал, текст, акт искусства, мир… В попытках породить новый смысл. Или хотя бы удобрить для него поле. И у вас есть возможность увидеть, как это работает… Пока ещё колосятся поля, на которых вы сделаете свои заметки и наблюдения. Будем надеяться, совсем отличные от этих…
Читайте ранее в этом сюжете: Советский отец украинского национализма

Дмитрий Тёткин