Соловецкий историк Игорь Федоров устроился рабочим на стройку, упал в открытую шахту лифта и умер в больнице. Работодатель считает, что безопасность рабочего на объекте была проблемой самого рабочего и только.
У Федорова остались вдова, трое маленьких детей и дочь-подросток от первого брака. Работодатель утверждает: погибший сам нес ответственность за свою жизнь и здоровье на опасном объекте. Договор, по которому Федоров вышел на стройку, таинственным образом был заключен за сутки до несчастного случая. Вдова этот документ в бумагах мужа не находила и настаивает, что Игорь Федоров был на стройке не два дня, а полтора месяца. Прораб объясняет, что так работают все — чтобы не нести ответственности за людей.
Когда Игорь Федоров не вернулся с работы домой 28 января, его жена Мария поняла, что что-то случилось — пропадать было не в его обычае. Только вечером следующего дня ей позвонили из Елизаветинской больницы и сообщили, что Игорь в реанимации с тяжелыми травмами головы, груди и таза: упал с четвертого этажа и теперь при смерти. За жизнь отца четверых детей медики боролись два месяца, но 22 марта его не стало.
«Я его даже живым не видела. Меня не пустили к нему, сославшись на коронавирусные ограничения, — рассказала Мария „Фонтанке“. — Я знаю только, что с 4 по 9 марта его переводили в общее отделение, но потом снова вернули в реанимацию, где он скончался. Возможно, он был в сознании, а я не смогла его даже увидеть. Когда Игорь лежал в больнице, ко мне приезжал прораб Дмитрий, с которым он работал. Выразил мне соболезнования, отдал наличными в карман зарплату Игоря за январь — 20 тысяч рублей — и деньги на лечение, сказав, что это от него лично. Около 100 тысяч рублей он мне дал».
Игорь Федоров занимался расширением дверных проемов на строительстве ЖК «Приморский квартал» на Коломяжском проспекте. «Условия работы на этой стройке не назовешь не то что безопасными, а даже хоть сколько-то приемлемыми. Сначала Игорь работал на 11 этаже, потом его перевели на 4 этаж, — вспоминает Мария рассказы супруга. — Муж постоянно замерзал, оборудования для производства работ не было, об обеспечении техники безопасности речи не шло. За пару дней до трагедии Игорю на голову упал инструмент, он получил травму переносицы, но никто даже помощи ему не оказал».
В среднем Игорь Федоров получал за 12-часовую смену на стройке 2–3 тысячи рублей. Работы оплачивались исходя из выполненных объемов. В телефоне мужа Мария нашла сохранившуюся переписку с прорабом в мессенджере. Согласно скриншотам, Игорь вышел на объект 24 декабря, а 30 января получил за работу деньги. С 5 января снова начал выходить на работу не только в «Приморском квартале», но и на другие объекты на проспекте Стачек и у метро «Лесная», куда направлял его прораб. Расчеты по стоимости выполненных работ Игорь тоже присылал Дмитрию в мессенджере.
Игорь Федоров и Мария Урбанавичуте познакомились десять лет назад на Соловках. Ей было 30, ему — 40. Оба по образованию историки, работали гидами в паломнической службе и были прихожанами монастыря. «С монахами общались, как со своей семьей», — говорит Мария. В 2013 году после Пасхи стали встречаться, и Игорь очень быстро сделал предложение, а Мария согласилась. «Когда у нас был роман, мы практически весь архипелаг исходили вместе, — вспоминает она. — Мы оба походники. Вместе смотрели на белух, обворовывали чаячьи гнезда, катались на велосипедах и на лодке. Я группы начала водить еще в 2000 году. И он начал помогать мне организовывать походы для туристов».
У пары родилось трое детей. Старшему, Матвею, сейчас шесть, Алевтине — три года и шесть месяцев, а Мирону — год и восемь.
«Мы православные люди и жили на Соловках не просто так. Аборт для нас обоих был бы чем-то немыслимым, — говорит Мария. — Я смотрю на городских людей, которые планируют рождение ребенка, как покупку машины, и для меня это дикость. Я довольно легко вынашиваю и рожаю. А Игорь прекрасно включался в отцовство, помогал мне с детьми. У нас уникальная семья была. Мы работали вместе, растили малышей вместе».
Переехать в Петербург Мария уговорила мужа два года назад. «Зимой на Соловках тяжеловато, дорогие продукты, да и нет их практически, — говорит она. — У меня от холода начался атопический дерматит. К тому же я хотела учиться в Петербурге и поступила в медицинский колледж». Влезать в ипотеку, чтобы купить жилье на новом месте, не пришлось: семья продала свою старую квартиру и добавила полученный материнский капитал. Экскурсии на Соловках остались — как летний заработок. Этих денег хватало до осени, а зимой Игорь устраивался на подработки. Первую зиму — в такси, вторую — на маршрутке на Васильевском острове.
«Получалось в месяц около 60–70 тысяч вместе с пособиями и тем, что мы зарабатывали за лето, — говорит Мария. — Нам хватало. Мы люди не городские, нам не нужны какие-то развлечения и траты. К тому же как многодетная семья мы получали пособия, билеты в цирк или театр бесплатно. Купить какие-то вещи для детей можно с рук, на сайте бесплатных объявлений. Лето проводили на Соловках, заодно и работали: водили походы с палатками, экскурсии, Игорь возил туристов на автомобиле. Он был экскурсоводом от Бога. Всю зиму читал, набирал материал. Дома у нас собрана огромная библиотека по Соловкам».
А потом муж нашел на сайте бесплатных объявлений того самого прораба Дмитрия, который набирал рабочих на стройку. Позвонил, обо всем договорился и вышел на работу. Платили наличными. На Соловках о работе часто договариваются на словах — и слово держат. «Он не боялся, что его кинут на деньги. Игорь был настоящим мужчиной, суровым и четким, и от других ожидал того же», — говорит Мария.
Игоря похоронили в Воронеже, рядом с его родителями. Мария не стала скрывать от детей, что папы больше нет. «Я разговаривала с психологом, и она советовала не брать детей на похороны, — говорит она. — Но священник сказал, что лучше дать им возможность попрощаться с отцом. Матвей всё полностью понял. Алевтина до сих пор думает, что папа вернется. Четырнадцатилетняя дочь Игоря от первого брака была очень близка с отцом и переживает утрату, наверное, острее всех».
После смерти Игоря, получившего травмы на строительстве крупного жилого комплекса, помощь ей предложили только обычные рабочие и прораб. На лечение и похороны ушло около 250 тысяч рублей. Мария обратилась в Государственную инспекцию труда с просьбой признать отношения Игоря Федорова с работодателем трудовыми и разобраться, по чьей вине на производстве произошел несчастный случай. Однако из ведомства пришел ответ: Федоров работал по договору гражданско-правового характера, а трудовое законодательство на таких работников не распространяется. Тогда Мария Урбанавичуте написала заявление в прокуратуру и была признана потерпевшей по уголовному делу о смерти мужа.
Игорь Федоров упал в шахту лифта в ЖК «Приморский квартал», застройщиком которого являются корпорация «Мегалит» и «Охта групп». Застройщик подчеркивает, что заключил договор генподряда со сторонней организацией, которая и несет полную ответственность за всё, что происходит на стройке. Генподрядчик нанял субподрядчика — ООО «ДСД Строй» — на небольшой объем работ. Именно с этой компанией, по данным следствия, Игорь Федоров и заключил свой договор ГПХ за день до падения. Об этом договоре вдова ничего не знала, документ никогда не видела и среди бумаг мужа его не нашла.
«Игорь Федоров выполнял работы по договору подряда с частным лицом. Он был приглашен на работу субподрядчиком нашего генерального подрядчика, — сказала „Фонтанке“ заместитель генерального директора корпорации „Мегалит“, застройщика ЖК „Приморский квартал“ Анжелика Большегородская. — В рамках этого договора прописано, что за свою безопасность на объекте он несет ответственность сам. Мы как компания-застройщик тоже были привлечены к расследованию и давали показания. Нам известно, что, когда он лежал в больнице, ему была оказана материальная помощь в размере 100 тысяч рублей. Вопрос о компенсации семье будет решаться по итогам следственных действий. О том, что у Игоря Федорова осталось трое малолетних детей, мы узнали только сейчас, и взяли ситуацию на особый контроль».
«ДСД Строй» была зарегистрирована в мае 2019 года. Численность сотрудников — один человек, гендиректор — он же прораб — Дмитрий Просолов. За 2020 год компания заработала 3,6 млн, но из-за высоких расходов, связанных с деятельностью, прибыль составила всего 18 тысяч рублей.
У работодателя — своя версия случившегося. По ней, Игорь Федоров вышел на стройку на собственный страх и риск. Даже каску и спецовку ему не выдавали — приносил свои.
«От себя могу сказать только, что с Игорем был заключен договор ГПХ, по которому он сам нес ответственность за себя, — сказал Дмитрий Просолов „Фонтанке“. — Был у него определенный кусок работы, а упал он совершенно в другом месте, в котором не должен был находиться. Лифтовая, конечно же, была огорожена. Но они (рабочие. — Прим. ред.) все туда ходят по большей части пописать, чтобы не спускаться каждый раз вниз. Это несчастный случай. Стройка — место повышенной опасности. Все знали, где он работает. Я лично помогал материально его жене, в дальнейшем планируется какую-то компенсацию в ее сторону направить. Я дал ей 30 тысяч и 100 тысяч рублей. Это не была его зарплата, я просто дал ей 30 тысяч рублей (вдова утверждает, что получила не 30, а 20 тысяч — именно как зарплату мужа. — Прим. ред.). Я себя виновным ни в чем не считаю».
Строители не скрывают, что договорами ГПХ субподрядчики пользуются специально. «Такие договоры заключаются специально, чтобы не быть ответственными за людей, — говорит Дмитрий Просолов. — Человек пришел, вы его проинструктировали, отвернулись, он выпил чекушку и свалился куда-то. Я не про Игоря сейчас, он нормальный был».
«Фонтанка» обратилась с просьбой прокомментировать ситуацию в территориальную организацию профсоюза строителей России по Петербургу и Ленобласти. Там подтвердили, что обращение получено, но на момент публикации ответа не было.
Вдова и ее адвокат оценили исковые требования к работодателю Игоря Федорова в 2,5 миллиона рублей — с учетом того, что суд, даже если встанет на сторону семьи, скорее всего, значительно сократит эту сумму.
«Уголовные дела по нарушению строительных норм возбуждают вне зависимости от формы договора, трудовой или ГПХ, — говорит адвокат Евгения Смирнова. — Заканчиваются такие дела, как правило, примирением сторон. Один строительный объект у нас всегда возводит несколько компаний. И официально оформленного персонала на таких стройках значительно меньше, чем реально работает людей. У фирмы-застройщика, как правило, весь персонал — это менеджеры, а не строители. А для выполнения работ нанимаются небольшие фирмы. Договор ГПХ Игоря Федорова мы не видели. Настораживает, что он был заключен за день до несчастного случая, а не с первого дня, когда он приступил к работам. В данном случае я считаю, отношения должны были быть признаны трудовыми по факту того, что у него был график и объем выполненных работ».
Мария Урбанавичуте подчеркивает, что прежде всего хочет справедливости.
«Мне важно, чтобы виновные понесли наказание. Если я не смогу добиться даже условного срока для ответственных, то я хочу, чтобы им стало хоть немного некомфортно от суммы моего иска, — говорит Мария. — Потому что сейчас никто даже не задумывается о том, что есть семья, которая потеряла отца из-за их халатности».
