«Взорвать Гитлера»: кино о прошлом?
В прокате «Взорвать Гитлера» Оливера Хиршбигеля, режиссера «Эксперимента» и «Бункера»
Наталья Эфендиева, 4 Мая 2016, 22:43 — REGNUM Скромное оригинальное название «Эльзер» (Elser) отечественные кинопрокатчики заменили на более эффектное «Взорвать Гитлера». Резон в данном случае есть: имя Иоганна Георга Эльзера мало что скажет большинству российских зрителей. Точнее — не скажет ничего. Исключение составят те, кто занимается и интересуется историей Второй Мировой вообще и историей покушений на Гитлера, в частности. Из всех случаев (историки насчитывают от 20 до 42), Оливер Хиршбигель выбрал для своей картины не самый известный. 8 ноября 1939 года плотник Иоганн Георг Эльзер устроил взрыв в пивном зале «Бюргербройкеллер» (Bürgerbräukeller), где в честь очередной годовщины пивного путча проходило собрание. Однако в этот раз стандартная речь фюрера оказалась короче на 13 минут, что и спасло ему жизнь. Эльзер узнал о своей неудаче, будучи доставленным в мюнхенскую полицию: после случившегося был отдан приказ хватать всех подозрительных. За арестом последовал допрос в полицейском участке, затем — местное гестапо, берлинское гестапо и бесконечные пытки, в том числе с применением наркотиков и гипноза. Не добившись признаний, Георга отправили в концлагерь. Казнили его по личному приказу Гитлера — 9 апреля 1945 года в Дахау. Спустя 20 дней этот лагерь освободили американские войска. Меньше четверти часа отделили мировую историю от смены траектории движения. Рефлексировать по поводу того «что могло бы быть, если бы не…» — контрпродуктивно и разрушительно. История действительно могла бы стать другой, но — не случилось. Хиршбигель не реконструирует события 1930-х, не восстанавливает их документально и поминутно. Его интересует не свершившийся факт, а процесс — каким образом у обычного человека формируется неприятие нацизма, физического и психологического насилия, и какие формы это отторжение принимает. Вернувшись в родной городок, Иоганн Георг (отличная роль Кристиана Фриделя) в непосредственной близости наблюдает за тем, как лихо расползается идеологическое сумасшествие. Серия коротких эпизодов: соседка Лора сообщает об обязательной регистрации в течение 48 часов — «такой теперь закон», дети обмениваются карточками с изображениями самолетов Люфтваффе, на глазах у Эльзера местные нацисты уводят друга-коммуниста, а он ничего не предпринимает, жители с воодушевлением смотрят пропагандистский фильм о мощи немецкой нации — и те же мальчишки в форме гитлерюгенда уже тычут пальцами в ту же Лору, но теперь сидящую на центральной площади с табличкой «Я — свинья, которая путается с евреями». Эльзер и в этом случае не вмешивается, поскольку продолжает верить — силой ничего не решить. Однако картина мира неизбежно меняется и вот уже герой тайком слушает радиосообщения о налёте «Легиона Кондор» на Гернику. Оливер Хиршбигель, конечно, не Райнер Вернер Фассбиндер и не Фолькер Шлёндорф. На режиссерскую тонкость и изобретательность в его случае не слишком приходится рассчитывать. И придираться к фильму можно изрядно. Он идет в лобовую атаку на зрителя, используя очевидные и даже стереотипные приемы. Еврейская тема, как и тема коммунистов, смотрится спекулятивно. Хиршбигель упрощает исторически сложные противоречия, спрямляет характеры. Прошлое у него раскрашено сочными красками и залито солнечным светом. Мало-помалу Эльзер осознает безысходность настоящего состояния страны — и многоцветье сменяется серо-коричневыми оттенками. Большая часть персонажей дана короткими штрихами. Несколько значительных мыслей проговариваются в лоб. Например, о том сколь соблазнительной может быть идеология, основанная в том числе и на суждениях о преобладании одной расы над всеми прочими, и как легко люди поддаются этому массовому помешательству. Или о том, что для поступка достаточно просто оказаться порядочным человеком. И все-таки «Взорвать Гитлера» — картина неодномерная. В реальности героями нередко становятся люди обычные, не отличающиеся особой отвагой или какими-то сверхспособностями. Фильм Хиршбигеля это подтверждает — и тем самым дает повод надеяться на то, что среди молчаливого большинства рано или поздно отыщется способный на действие, с жизнью может быть и несовместимое, но позволяющее не утратить веру в превосходство свободы духа и разума над фашизмом.
Вернуться назад