Недавнее Послание президента не содержало каких-то радикальных заявлений (даже жёсткая обращённая к Западу риторика, что мы не собираемся отступать и не позволим посягать на наш суверенитет — уже в этом году не нова). Сдержанность вообще характерна для Путина. Многие заметили, что, несмотря на сложнейшую международную ситуацию — а давайте говорить прямо, в нынешнем году происходят события такого масштаба, каких не было с момента распада СССР, — президент спокоен и демонстрирует уверенность. Думается это а) демонстрация уверенности для внешнего мира, б) следствие понимания действительно на данный момент высокого уровня поддержки населения, который, несмотря ни на что пока есть и в) понимание того, что выбор сделан и назад дороги нет (хотя и с сожалениями в адрес «западных партнёров», которые не оценили нашей дружбы). Разумеется, Путин понимает, что сегодня и страна, и лично он стоят перед вызовом, какого не было уже десятилетия. В конце концов, даже СССР распадался вовсе не под заявления Запада о том, что он угроза миру и что его руководство необходимо любым способом устранить от власти, а под елейные песни о будущей вечной дружбе и общем европейском доме. Более того, даже и во времена зрелого СССР и холодной войны противостояние с Западом носило ритуальный характер, поскольку в целом сферы влияния в мире были более-менее поделены. Так что уровень рисков нынешней «схватки» с мировым гегемоном, на которую решилась (хоть и вынужденно) Россия, скорее, аллегорически нас отправляет ко временам становления СССР или Великой Отечественной войны. Собственно, в Послании была упомянута не только победа над Гитлером, но и просчёты 1941–1942 гг. — с намёком на то, что мы и сейчас готовы победить, но понимаем, что война вынужденная и что на первом её этапе далеко не всё будет у нас замечательно. И здесь встаёт главный вопрос: а мы готовы к подобной ситуации? Она требует больших перемен в экономике, сонное сидение у трубы закончилось. Теоретически в послании прозвучали идеи о том, что надо восстановить свою промышленность, импортное оборудование закупать лишь в случае отсутствия отечественных аналогов; были призывы к госкомпаниям привлекать больше отечественных поставщиков. Вроде бы объявлена программа поддержки малого бизнеса. Дан намёк на то, что надо не только удерживать инфляцию, а инвестировать, наконец, бюджетные средства в развитие экономики. Однако все эти прекрасные идеи уже не раз звучали. Где механизмы их реализации? Вежливые слова о том, что «я прошу правительство рассмотреть возможность», «необходимо увеличить», «нужно добиться» и т.п., мы каждый год слышим и в посланиях, и в указах Путина, однако либеральный блок наших финансистов как создавал невыносимые условия для отечественного бизнеса с мантрой «денег в экономику не давали и не дадим», так и продолжает. Законодательные инициативы Госдумы уже дважды за прошедший год приводили малый бизнес на грань коллапса. И оба раза — как в случае с повышением налогов в начале 2014 г, когда более полумиллиона индивидуальных предпринимателей закрылись, и потом инициатива была быстро отменена, так и с недавними муниципальными сборами, когда только скандал заставил пересмотреть редакцию закона в третьем чтении, — законодательная власть демонстрировала редкий непрофессионализм. Все слова о поддержке образования и здравоохранения тоже совершенно непонятно как стыкуются с тем, что творится сегодня в этих сферах: идёт не увеличение, а сокращение под соусом «слияния» числа поликлиник и больниц; академики РАН говорят о том, что реформа РАН уничтожает академию своими бюрократическими нововведениями; школы уже десятилетиями изматывают бессмысленным реформированием всего, чего только можно, чтобы потом признавать что, надо же, не всё оказалось эффективно, включая наше главное достижение — ЕГЭ. Так что к Владимиру Владимировичу остаётся всё тот же вопрос: как он сможет обеспечить реализацию своих же правильных предложений, которые ранее просто саботировались остальными этажами власти? Надежда на то, что в этот раз будет иначе, правда, есть. И связана она с тем, что если ранее неэффективность госмашины означала просто экономические потери, но на фоне в целом благоприятной внешней конъюнктуры это было позволительно, то сегодня всё принципиально иначе: если этот механизм продолжит так же работать и дальше, то ни о каких победах и ответах на политику сдерживания от наших американских и европейских «друзей» не может быть и речи. И для Путина такой сценарий проигрыша невозможен, поскольку — как он, скорее всего, уже понял — в нём ему уготована судьба Милошевича и Каддафи. Причём даже при условии, что он бы сдал всё и всем. У него персонально назад дороги нет, и население России, как кажется, тоже окончательно поняло, что даже намёки на самостоятельную политику и ценности в России и отказ быть чем-то кроме «мировой бензоколонки», будут жёстко пресекаться мировыми элитами, и готово к мобилизационным сценариям. Однако наши-то элиты, которые Путин в Послании призывает к национальному мышлению и возврату капиталов, хотят как раз в то мигом потерянное прошлое, когда их привечали в Лондонах и Куршевелях. И никакие «консерватизмы», «патриотизмы» и прочий Крым им не нужны. Как и забота о гражданах. Они и неэффективная госмашина и есть главные препятствия на пути к вполне реальной для России политики самостоятельности и эффективного для всех экономического развития. И надо быть реалистами: чего бы сам Путин ни хотел, вряд ли ему по силам одному нейтрализовать это противодействие. Однако на этот раз мотивация не просто сказать правильные слова, а попытаться добиться их воплощения в жизнь у президента должна быть сильнее, чем когда-либо. А вот получится ли, увидим мы, скорее всего, достаточно быстро.