Семеновка стоит практически на трассе Харьков-Ростов, на перекрестке, ведущем в Славянск. Его сейчас контролирует ополчение, и это как кость в горле украинскому командованию. Ведь, контролируя этот клочок земли, самооборона, во-первых, не дает войскам войти в город с северного направления. А во-вторых, нарушает сообщение между двумя группировками украинских силовиков - «славянской» и «луганской».

Рыжая дворняга, свернувшись калачиком, лежит посреди гостиной разрушенного дома. Если бы не нервное, прерывистое дыхание, можно было бы подумать, что пес издох. Он не реагирует ни на свист, ни на окрик... Собака наглухо контужена ежедневными артиллерийскими обстрелами. Во время бомбежки псина шарахается от летящих в разные стороны осколков и кирпичных обломков. А в минуты затишья возвращается в свой разрушенный дом, из которого давно уехали хозяева.
Жителей Семеновки практически не осталось в селе. Деревне «посчастливилось» оказаться в стратегическом месте. Она стоит практически на трассе Харьков-Ростов, на перекрестке, ведущем в Славянск. Его сейчас контролирует ополчение, и это как кость в горле украинскому командованию. Ведь, контролируя этот клочок земли, самооборона, во-первых, не дает войскам войти в город с северного направления. А во-вторых, нарушает сообщение между двумя группировками украинских силовиков - «славянской» и «луганской».
Именно по этой трассе Нацгвардия в районе Беловодска, что к северу от Луганска, могла бы получать снабжение и подкрепление из Изюма. Но ополченцы спутали карты украинских стратегов, что, конечно, не могло не сказаться на интенсивности боев за это село.

Первый раз Семеновку атаковали еще 5 мая. Тогда ополчение вынуждено было отступить. Чтобы спустя неделю отвоевать стратегические позиции, выставить мощнейших бетонный блок и посадить небольшой гарнизон, который со временем усилился. Украинцы ответили массированными артиллерийскими ударами и авианалетами. Бойцы самообороны зарывались в землю, испещряя местность окопами. А местные жители вынуждены были бежать — залпы украинских силовиков не отличались ювелирной точностью. И одна семья за другой лишались жилья в результате прямых попаданий мощных снарядов.
Следы хаотичных «набросов» - на каждом шагу. Небольшая лунка от попадания 80-миллиметровой мины. Осколки от нее веером прошлись по воротам гаража, прошив их насквозь. Яма побольше — от 120-мм снаряда. Тут и осколки крупнее, и разрушения серьезнее — кирпичного забора как будто и не было. Огромная воронка диаметром в пять метров — это уже от авиабомбы. И все это — в жилом секторе. На одной из улиц дома разрушены буквально через один. Кому танк влупил в стену, кому с неба минометка прилетела.

- Деда похоронила, одна осталась, не знаю как до Харькова доехать, к сыну в Ленинград хочу перебраться, - говорит нам Вера, одна из местных жительниц. - Хотя у меня не так много пострадал — шифер побит, окна. Но все равно страшно. Сейчас вещи заберу и в город пешком пойду.
- С перекрестка на Красный Лиман они все время по нам бьют, - рассказывает другой житель Семеновки Виктор Остроух. - Вот гляньте, во двор прилетела мина. Как вот можно самому себе попасть, как украинцы говорят. Стекол вон нету, крыша побита... Это мы сами по себе, ага...
Поворачиваем на улочку, ведущую к полю, за которым начинаются украинские позиции. И натыкаемся на абсолютно сюрреалистическую, по местным меркам, картину. Посреди улицы гуляют две козы, молодая женщина и двое маленьких детей. Вика Кобаченко с маленьким Антошкой и Любой вышли подышать свежим воздухом, в котором, впрочем, чувствуется примесь пороховой гари и горелого железа.

- Да мы уже ничего не боимся, - говорит Вика. - Вроде и выехать есть куда, но мы не хотим бросать свои дома. Как обстрел — ложимся на пол и лежим. А так, воды нет, света нет, все провода пообрывало обстрелами. Носим воду с колодца, греем на печке, купаем детей.
- Они же не воюют, боятся, - подходит еще одна местная жительница. - Только издалека, со своих пушек стреляют. Стрельнут, поубивают народ, свалят хаты — и опять прятаться.
Есть у Вики еще одна причина, по которой она боится уезжать. У третьего ребенка — 4-летней дочки — врожденная микроцефалия, и женщина не хочет лишний раз нагружать нервную систему девочки. Считает, что переезд в неизвестность может пагубно сказаться на ее болезни. Помощи Вика не просит. Разве что памперсов привезти. Обещаем в следующий раз приехать не с пустыми руками и идем на соседнюю улицу.


Фотографа Андрея Стенина, без бронежилета, ополченец с позывным Боцман закрывает своей массивной фигурой и серьезно объясняет:
- Надо вас сберечь, парни! Российские журналисты здесь дорогого стоят. Если вас поубивает, некому будет наш «православный джихад» показывать! Парни, хотите шоколадку? На джихаде без сладкого никак!
Мы, прижавшись к трясущимся сырым стенам, готовы были разрыдаться от умиления.
Через несколько минут мы познакомились. Ни что так не сближает людей, как одно бомбоубежище. Наш провожатый Тимур, крепкий мужчина в годах, объясняет подробно – как и почему мы встряли:
- Некоторое время назад у укров появился танкист-снайпер. Реальный снайпер, позывной «Ровно». Потому что после него все ровняется с землей. Он вынес нашу кухню, дом слева от погреба. Вынес как – из КПВТ, очередью проделал дырку в «зеленке», чтобы снаряд раньше времени не сработал. Проверил получившуюся дырку трассером, и начал бить туда снарядами. Здесь где-то лазает его корректировщик. Вот он вас и отследил, вашу группу. Не любят они москвичей. Причем звук выстрела из пушки ты не слышишь, не слышишь сам снаряд, только разрыв. У этого снайпера есть свой раб, который выводит танк на позицию и проверяет – нет ли засады или фугаса.

Тимур рассказывает, что такой же профессионал появился и у минометчиков, пришли откуда-то наемники. Теперь просто так не стреляют – составили «карту огня», и бьют точно по позициям и укреплениям. Боцман заключает:
- Их сдерживает только технические характеристики их оружия. Вчерашний обстрел нашей чайханы, это же, блин, Сикстинская капелла! Шедевр!
Пока мы болтали, Боцман считал снаряды. Наконец, он заключает:
- Все, половину боекомплекта отстрелял, поехал менять позицию. Побежали! Тимур первый, я замыкающий. Делать все, как мы, двигаться по траектории идущего, или бегущего впереди.
На полном ходу мы влетаем на передовую и уходим под землю. Командир этого участка обороны, позывной «Корсар», с гордостью говорит, что «скоро зароемся, как под Верденом в первую мировую, и никогда они нас отсюда не выдавят». Корсар просит нас записать видеообращение к украинской армии, мы не отказываем:
- Подумайте, в чем виноваты люди, которые сейчас из-за вас страдают? Такое впечатление, что вас мамы в детстве мимо коляски клали. Обидно мне за ваш народ. А правосеки пусть знают – пощады им не будет. Стоять здесь мы не будем, будем гнать. Не сможем сами – нам помогут. У меня все.
Мы идем по траншеям и думаем, что в Великую Отечественную Славянск держал оборону почти четыре месяца, и скорее всего оборона проходила здесь же, под гребнем сопки опоясывающей город разомкнутым кольцом. И все повторяется снова. Также в нишах, выкопанных на уровне пола траншеи, спят бойцы. И ополченец с самозарядной винтовкой Токарева, кажется, вышел из нашей истории. Сидит, чистит ее… СВТ оружие нежное, требует постоянного внимания. Ополченец Игорь, говорит что в Семеновке родился, а воюет здесь с первого дня.
- За свой дом воюю по улице Орденоносцев, от которого сейчас одни стены остались. Дом в ту войну уцелел, а эти подонки разбомбили. Вместе с бабушкой парализованной. Стреляли по матери моей, по сестре.
Еще несколько часов мы проводим в блиндаже, приход нашей группы почему-то возбудил украинскую армию. К танку добавился минометчик. Общаемся с ополченцами. Вся украинская география собралась в этом блиндаже на окраине Семеновки – Донецк, Харьков, Запорожье, Полтава. Наконец у миномета кончаются боеприпасы, а танк начинает долбить несчастный химический завод. Ласковыми волками, хитрыми бобрами мы выбираемся с позиций и на бешеной скорости проскакиваем перекресток с многострадальными буквами из нержавейки «СЛАВЯНСК». Спустя десяток минут на этом перекрестке под огонь танка попадет автобус с гуманитарной помощью. Волонтеры разбегутся по лесопосадкам, а израненная машина с памперсами, водой и медикаментами так и останется на перекрестке с Семеновкой, как символ несостоявшегося прекращения огня.
Дмитрий Стешин, Александр Коц, КП.ру