— Очень радостно, что прошли уже 72 сравнительно мирных года со дня Великой Победы. Тем не менее сейчас этот праздник становится особенно важен и ценен. Много людей хотят узнать о боевом пути своих дедов, прадедов, пытаются найти их однополчан. Но проблема в том, что ветераны почему-то никогда не любили рассказывать о войне. А достойно отмечать День Победы начали только в 1965 году. Почему так? Была военная тайна? Сталин и политбюро запрещали? Почему сами фронтовики так мало говорили о своем боевом пути?
— Никаких запретов не было. Я на войне столько крови насмотрелся, что сейчас, честно говоря, даже не включаю фильмы, где убивают. Но почему-то именно фильмы про убийства вызывают интерес у молодежи. Если в наше время показывали благородные и жизненно важные картины, которые культивировали у людей истинные человеческие чувства, то современный кинематограф воспитывает чуть ли не зверей.
Я всегда думал, что нужно своим внукам, да и вообще всем, рассказать про те ужасы, которые видел на войне. Как немцы издевались над нашими, как расстреливали и закапывали во рвы еще полуживых людей. Но язык не поворачивается говорить о таких вещах. Это очень тяжело для нормального человека.
Я родился в Алма-Ате, где были только двухэтажные деревянные домики. На фронт ехал через Москву, и только тут впервые увидел высокие дома! Для меня это было интересно и необычно. Когда мы вступили на немецкую землю, там была совсем другая архитектура, готические красота, храмы. Я потом несколько раз был в Германии, в Майнце, где проходили мои выставки. Но меня туда сильно не тянуло, потому что эта готика мне напоминала Кенигсберг, Восточную Пруссию. Их красота не ложилась на мое сердце.
Так и с рассказами о войне. Ведь там пытали, калечили, убивали… Меня иногда спрашивают: а страшно было или нестрашно? Честно говоря, было очень страшно. Но получаешь приказ и знаешь, что надо сражаться. Потому что тебя убьют, если ты сам первый не нажмешь на курок. Идешь на риск, понимая, что тебе просто надо это сделать.
— Но вы готовы были там умереть? Ведь каждый бой мог стать последним?
— Конечно, особенно на Дальнем Востоке. Сейчас почему-то не рассказывают о войне с японцами. Мы, конечно, японцев разгромили, но пока воевали в тех краях, все равно под каждым кустом ждали свою смерть. Было много случаев, когда держались на волоске, когда все зависело от мгновения — жизнь или смерть. И приходилось, естественно, убивать, чтобы остаться в живых.
Однажды мы шли втроем. Саенко, мой товарищ из Луганской области, приглядывается и говорит: "По-моему, там кто-то лежит". В бинокль посмотрели: да, действительно, пулемет, а за пулеметом — человек. Я вытащил свой маузер, и мы пошли дальше с поднятым оружием. А японец продолжал лежать около пулемета. Когда Саенко его ногой пнул, он начал просить, чтобы его не убивали. Потом открыл затвор своего пулемета и показал, что там случилась осечка. Значит он целился, но не стал убивать нас, потому что у него была какая-то особая примета на случай, если не сработает первый патрон.
Первая пуля, наверное, мне предназначалась, но вот эта осечка спасла. Я, кстати, взял тот патрон и долго его хранил. Потом, когда в Москву переезжал, потерял его. Разные были случаи, но рассказывать про эту кровь язык не поворачивается. Я понимаю тех фронтовиков, кто о войне не говорит.
— А вы про свой героизм не расскажете?
— Героизм был в другом. Часто спрашивают: боялись вы, страшно было? Да, было страшно. Но наш знаменитый психолог, специалист по мозгу человека Владимир Бехтерев говорил: единственное, что отличает человека от животного — это ум. Наши мозги более развиты, чем у животного, но в биологическом отношении они практически ничем не отличаются.
Человека можно назвать настоящим, когда он справляется со своими инстинктами. Матросов бросился на пулемет. Ненормальный? С точки зрения Бехтерева, он был настоящим человеком. Его мозг справился с инстинктом страха ради своих друзей. Примерно так и с нами было: мозг перебарывал страх и справлялся со всеми инстинктами и боязнями.
— Доводилось ли вам встречать ветерана, который воевал на той стороне?
— За столом у одного моего знакомого немца Норберга, который устраивал выставки моих изделий, я часто таких людей встречал. Знакомился с ветеранами, которые за фашистов воевали. Они обычно говорили, мол, что вспоминать? Действительно, воевали, сейчас помирились. Надо жить в дружбе. Мы так и думали, что будем жить в дружбе. А оказывается, фашисты сейчас снова подняли голову и развивают идеологию против нас.
— У них не осталось чувства вины? Они ведь вешали наших людей, издевались над ними, жгли дома...
— Я почувствовал, что в немцах живет какое-то чувство вины, потому они и не любят о войне вспоминать. Но, кстати говоря, относятся к нам не так, как бандеровцы. Немцы, во всяком случае, показывают, что они нас уважают.
В начале 90-х годов мы ехали в автобусе по Варшаве, шофер нарушил дорожное движение, остановил автобус. Я не в орденах был, но с колодками. И люди в автобусе мне говорят: "Вы пойдите, скажите, что освобождали эти территории". Я отвечаю им, что не освобождал Варшаву, а был совсем на другом фронте. Ничего, говорят, вы тоже окажете влияние. А оказалось, что уже в те времена власти Польши вели пропаганду против нас среди молодежи. Я прекрасно помню международную комиссию по Катыни во главе с генералом медицинской службы Бурденко. Они по всем захоронениям определили, что основную массу людей именно немцы там расстреляли.
Теперь же оказывается, что все наоборот. Поляки нас во всем обвиняют, хотя это именно они вместе с Гитлером начали Вторую мировую войну, разорвали Чехословакию и готовились напасть на СССР. И признать, что они расстреляли, загубили 100 тысяч наших красноармейцев, никак не хотят. И что мы их освободили, тоже не помнят.
Оказывается, человеческое общество построено на межгосударственной боязни. Не на дружбе, а на боязни. Хороши были наши предки, которые сумели в пределах Советского Союза так организовать общество, что люди разных национальностей были друзьями во всем СССР.
А начиная с Горбачева и Ельцина мы стали предавать наших друзей. К тому времени на Ближнем Востоке и в Южной Америке все начали строить социализм, считались нашими друзьями. И хорошо, что сейчас мы не бросили Сирию.
— На Западе недоумевают: зачем русские проводят парад Победы? Почему выходит на марш "Бессмертный полк"? Зачем в России бряцают оружием ? Хотят напугать?
— Нет, не бряцают, а отдают дань своим предкам. На "Бессмертный полк" я смотрю со слезами. Мои внуки сейчас сделали портреты моего брата, который отдал свою жизнь за Победу. Погибших за нас обязательно надо помнить и чествовать, парад Победы для этого и нужен. Но, с моей точки зрения, неправильно, что драпируют Мавзолей Ленина, ведь к нему бросали немецкие знамена и штандарты.
Беседовала Инна Новикова
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
