Российские СМИ радостно сообщили о поддержке Советом РАН по космосу проекта строительства постоянной обитаемой базы на Луне. Сразу масштабной, предусматривающей строительство двух отдельных обсерваторий. Одна займется радиоастрономией, другая — исследованием космических лучей. Плюс к тому пилотируемая программа и целый комплекс автоматических станций — «Луна-25», «Луна-26», «Луна-27».

 

Словом, всё круто. Пока американцы еще только обсуждают свои орбитальные «лунные ворота» (LOP, Lunar Orbital Platform — Gateway), мы сразу оп-ля, и в дамках! К весне 2019 года окончательно оформляем российскую лунную программу в виде четкого план-графика. К 2025 году заканчиваем испытания необходимых технологий на борту МКС. В том числе базового лунного орбитального модуля и пилотируемого корабля «Федерация». К тому же периоду в беспилотном варианте «Федерация» должна тестово слетать к Луне.

В процессе всего перечисленного, до 2022 года, должны быть построены, выведены на орбиту и состыкованы с МКС три ключевых модуля, далее предназначенные стать основой лунной орбитальной станции. За следующие десять лет мы отрабатываем пилотируемые полеты к спутнику, собираем платформу на его орбите, размещаем на поверхности первые элементы постоянной базы.

По ходу дела в 2030 году высаживаем туда людей, которые должны пробыть на Луне 14 суток. Начиная с 2035 года, российская лунная база переходит в режим постоянного функционирования. Ну, как вам? — «Потрясающе»…

Картинка выглядит очень впечатляюще, если не вспоминать, что по предыдущему «большому плану Роскосмоса» наша постоянная база на Луне должна была начать функционировать еще в 2015 году…

Однако мы до сих пор не имеем стартовой площадки — ее строительство под новую сверхтяжелую ракету должно начаться только в 2026 году, а первый пуск с нее предусмотрен лишь на 2028 год. Нет самого носителя — проектные работы по проекту «Феникс» начались только в 2018 году, первый пуск с Восточного запланирован на 2034 год.

Корабля «Федерация» тоже нет — первый запуск в автоматическом режиме уже сдвинут с 2022 на 2023 год, всего для отработки систем запланировано пять полетов до начала 2025 года, хотя его разработка ведется с 2009 года, а первый полет обещался на 2015 год.

Уже одно это показывает, что графики «не бьются». Как можно в 2030 году осуществить высадку российских космонавтов на поверхность спутника Земли, если первый пуск необходимого тяжелого носителя по планам состоится на четыре года позже — очень интересная загадка…

Сегодня «Роскосмос» дружно ругают за неэффективность расходования денег. В интернете очень популярны слова Кудрина о чудовищных масштабах вскрытых хищений, о завышении цен, о нерациональности процедуры закупок и многом другом. Одних только «разворованных денег» Счетная палата насчитала 760 млрд рублей.

Впрочем, учитывая откровенно либеральный подход главы ведомства к понятию лучшего будущего для России, к этим его разоблачениям стоит относиться с осторожностью.

Не так давно он рассказывал о найденных при строительстве «Восточного» разворованных миллиардах, но потом оказалось, что всех претензий у Счетной палаты набралось менее чем на 5% от общей стоимости проекта. Понятно, что коррупция это плохо и бороться с казнокрадством надо, однако покажите мне хотя бы один такой же масштабный проект хоть у кого-нибудь в мире, где смета сошлась бы «копейка в копейку».

Контрольное ведомство США выяснило, что почти пятая часть бюджета Пентагона за четверть века оказалась разворована. Двадцать процентов — и ничего. Конечно, можно сказать, что плохой пример не может являться оправданием. И это, безусловно, верно. Однако даже самый простой квартирный ремонт обычно сопровождается потерями куда большего масштаба. Следовательно, в оценках с идеализмом откровенно перебарщивать тоже не стоит.

Прежде всего, потому, что деньги в данном случае вторичны. Проблема значительно глубже: несмотря на все усилия, российский космос объективно умирает. Причин тому три.

Во-первых, в существующем виде он является просто «космическим аналогом» СНГ, то есть попыткой создания видимости внешнего сохранения былого величия СССР, столь же неработоспособным, как политический союз некоторых бывших братских республик.

Во-вторых, он не имеет практической цели. Даже красивая лунная станция нам нужна объективно зачем?

В-третьих, на механическое стремление как-то удержать на плаву всё советское наследие просто потому что так хочется, у России банально недостает денег. Бюджет NASA в 2017-м составлял 19,5 млрд долларов, тогда как весь «космический» бюджет России — всего 2,6 млрд долларов. Нет, практика создания вооружений, особенно авиационных, показывает, что тратить ресурсы сильно рациональнее «наших зарубежных партнеров» мы, конечно, умеем. Но ожидать десятикратного превосходства, мягко говоря, не стоит. Потому и стремление иметь «космос», по масштабу не уступающий «американскому», «китайскому» или хотя бы «европейскому», есть очень ненаучная фантастика.

Это приводит вопрос к главной стратегической точке. В условиях дефицита ресурсов особую важность приобретает, прежде всего, четкий и понятный план. Не столько в виде таблички с календарным графиком, сколько придающий всем действиям фундаментальный смысл. Космос нам вообще зачем? Потому что из действующей на данный момент Федеральной космической программы это совершенно непонятно.

Не говоря уже о том, что нынешний глава «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин пытается предложить руководству России его ключевые даты сдвинуть с 2022 на 2026–2027 годы, хотя их в свое время утверждал тот же Дмитрий Рогозин, но работавший тогда «по ту сторону баррикады» в должности вице-премьера правительства РФ. Уже одно это указывает на серьезные расхождения во взглядах у всех заинтересованных сторон к заданному выше вопросу.

Не имея на него внятного ответа, участники процесса в конечном счете сваливаются только в деньги. И тут оказывается, что наибольшую часть своей истории российский космос был убыточным. Прибыль появилась лишь недавно. Да и то она сопровождается требованиями оказать внеплановую бюджетную помощь.

Спасти положение сегодня пытаются путем слияния всех видов «российского космоса» в единый ракетно-космический холдинг. В одной упряжке с «Роскосмосом» окажутся: «Алмаз-Антей» (специализируется на ракетах ПВО/ПРО, в том числе С-400 и С-500), корпорация «Тактическое ракетное вооружение» (наиболее известные ее бренды — «Циркон», «Кинжал», «Авангард») и «Радиотехнические и информационные системы» (входит в мировой ТОП100 ведущих производителей систем военной связи, радиолокации и сопутствующего оборудования).

Теоретически решение выглядит разумным. Все участники в той или иной степени занимаются ракетами, космосом и всем, что с этим связано. Причем три из них в сумме имеют порядка 25,7 млрд рублей чистой прибыли, на которую кажется возможным содержать и даже как-то развивать «Роскосмос».

Однако при этом сразу бросается в глаза откровенно военная и бюджетозависимая особенность всех трех «доноров», а значит, про гражданские проекты «Роскосмоса» очень скоро можно будет забыть. Включая, в первую очередь, пилотируемую космонавтику и всякие прочие «гуманитарные глупости» вроде «никому не нужной» высадки людей на Луну.

Даже в своем нынешнем виде госкорпорация не понимает — куда ей развиваться, какие и для чего требуются ракеты, и вообще, для чего всё это нужно в целом. Можно сколько угодно смеяться над американцами, но они свой ответ имеют — деньги. Космос это огромные цифры.

Орбитальный телескоп «Джеймс Уэбб» стоит 8,8 млрд долл., что в 1,6 раза дороже строительства супернавороченной штаб-квартиры Apple в Купертино. Отслуживший свое орбитальный телескоп «Хаббл» обошелся в 11 млрд долл., что соответствует стоимости почти трех эмирских дворцов в Абу-Даби. Старенький и довольно простенький аппарат «Вояджер», недавно достигший границы Солнечной системы, по стоимости создания вдвое превзошел затраты на строительство Башни свободы — нового центра международной торговли в Нью-Йорке.

И это далеко не самое главное.

Услуги «извоза» в общем объеме космических прибылей занимают менее 10%. Чисто военный космос — 11%. Научный — 3,6%. Тогда как наземный сервис орбитальной группировки — 35%, а прибыли от трансляции телекартинки, услуг связи и связанных с космосом сервисов (от прогнозов погоды до глобального позиционирования и наблюдения за земной поверхностью) — 40,1%. Собственно, именно последние две позиции сегодня и создают почти весь объем платежеспособного спроса на все прочие сегменты космического бизнеса.

Понятно, почему мы не растем. Нам просто некуда. Всю коммерческую нагрузку на гражданскую космонавтику в подавляющем большинстве создают исключительно иностранные заказчики. А они, во-первых, имеют выбор среди извозчиков, во-вторых, подвержены внешнему влиянию, в том числе политизированному.

Слишком долгое время Россия почивала на лаврах, полагая, что самым дешевым извозчиком она останется всегда. Но мир менялся, а мы это дело проспали. Маск, конечно, тот еще жулик, тем не менее грузовые версии его ракет уже неплохо летают, а наша «Ангара» пока на 4/5 состоит из громких заявлений.

Так в результате и получается, что понятной и востребованной в России остается лишь военная составляющая. Это вопрос национальной безопасности, а значит, деньги на него страна найдет всегда. Вот только лунные базы, «Феникс» и «Федерация» тут абсолютно без надобности. Вместо пилотов эффективнее развивать и совершенствовать автоматы и дистанционно управляемые аватары вроде робота «Федора».

Несложно предсказать, что чрезвычайно закрытая даже в нынешнем гражданском статусе, после слияния с секретными военными компаниями корпорация «Роскосмос» окончательно превратится в замкнутый сам на себя черный ящик. Она даже для профильных СМИ предоставляет не слишком много информации о себе, а уж про популяризацию идеи исследования и освоения космоса не приходится даже говорить.

Эта работа не ведется совсем, так что громкие слова Рогозина про повышение ответственности и самомотивацию сотрудников есть чистой воды потемкинская деревня. Старые зубры советской закалки окончательно уходят по возрасту. Их заменяют простые работяги, космос для которых является обычной работой, довольно геморройной, однако не слишком высоко оплачиваемой. Иной мотивации взяться неоткуда. Значит, результата эти воззвания к совести дать не способны в принципе. Даже если каждого работника с головы до пяток увешать видеорегистраторами.

Вряд ли стоит ожидать каких-то позитивных перемен от заявленного корпоративного слияния. Оно лишь еще сильнее сузит внимание «Роскосмоса» на исполнение требований только заказчика, коим является государство, желающее просто сохранить «наследие», при этом потратившись минимально.

Это во времена «Союза-Аполлона» космические достижения служили инструментом политического влияния в мире. Сегодня космос актуальность у аудитории утратил. Не то что фильмы и книги, даже запуски чаще всего освещаются, только если там что-то не получилось.

Впрочем, не наши — тоже. 28 ноября 2018 года человечество совершило большой шаг. Автоматический аппарат InSight совершил успешную посадку на Марсе. У нас об этом упомянули очень вскользь, потому что это успех как бы не общий, он, прежде всего, американский, а с ними у нас геополитическая война. Своих же успехов как бы нет. Но патриотизм у персонала откуда-то чудесным образом возникать должен.

Всё перечисленное является, прежде всего, серьезной системной проблемой целеполагания. И пока мы ее не решим, не определимся, для чего нам нужен гражданский космос, стагнация «Роскосмоса» продолжится. Радует лишь, что мучится он будет уже недолго. С окончанием эксплуатации МКС у нас, кроме военных, задач в космосе больше не останется.

Выводов из сказанного может быть только два. Первый, либеральный, вытекает из «критики руководителя Счетной палаты» — признать очевидное и планово сойти с дистанции. Сдаться. Имиджево это будет неприятно, но в практическом и бухгалтерском смысле рационально. Удастся прекратить выбрасывать впустую 92 млрд рублей в год на Федеральную космическую программу. Но при этом придется закрыть кучу предприятий, на которых сегодня занято 240 тыс. человек.

Впрочем, как вариант, если гражданский «Роскосмос» действительно слить с тремя оружейными корпорациями, какая-то работа для них найдется, и сохранить их получится. Однако создавать коммерчески эффективные космические аппараты мы разучимся окончательно. Сложно сохранять высокую квалификацию в деле, которым ты не занимаешься. Ядерный щит у страны будет по-прежнему выдающимся, но космос уже лет через десять станет только американским и китайским.

Следовательно, остается второй вывод — решение о слиянии системно ошибочно. Госкорпорация должна остаться самостоятельной и гражданской, но вот цели и задачи ей следует сильно пересмотреть.

Из больших проектов оставить только «Луну», но позиционировать ее буквально как битву за Сталинград. Во всех смыслах, от ресурсного до дисциплинарного, а также информационного и имиджевого. После того, как Сергей Шойгу превратил простейшие танковые стрельбы в яркое международное шоу, говорить о невозможности возрождения общественного интереса к космической теме, мягко говоря, смешно.

Остальное разделить на два подразделения, нацеленные на разработку новых носителей в двух классах: среднем и легком, в которых целевым показателем поставить минимизацию цены доставки килограмма полезного груза. Минимум на треть ниже не столько текущего уровня, сколько прогноза его изменения к моменту плановой готовности решения. С целевой задачей захвата трети рынка извоза в каждом из сегментов.

Такой результат мы уже достигали на советском наследии, значит, потенциально повторить способны, но это, конечно, потребует и серьезного развития собственной элементной базы. Пока ее, можно сказать, толком-то и нет.

Производство спутников модели «ГЛОНАСС-К» пришлось прекратить потому, что доля иностранных элементов там составляла 80%, и после санкций они стали недоступны. Был момент, когда проблему приходилось купировать выпуском модели «ГЛОНАСС-М» — предыдущего поколения с худшими характеристиками, но с меньшей долей импортных комплектующих.

Сейчас на доступных компонентах производятся «ГЛОНАСС-К1» с перспективой перейти на версию «К2» по мере развития отечественного производства электрорадиоэлементов. К настоящему моменту «долю импорта» удалось снизить до 40%, но только на самых ответственных проектах, вроде системы глобального позиционирования. В гражданских спутниках она по-прежнему составляет 70%.

И вот на этом — всё. Любые другие проекты — только на деньги частных инвесторов, если таковые найдутся.

Впрочем, определенный задел у частников есть, но его почти полностью душит предельно высокое административное регулирование всего, что связано с космосом. В этих условиях частные компании и разработчики могут возникнуть только чудом. Если мы хотим их иметь, необходимо создать хотя бы одну «песочницу», в рамках которой они могли бы экспериментировать.

Иначе все эти лунные базы так и останутся сказками исключительно для красивой отчетности ради оправдания собственного существования одной госкорпорации с громким названием.