© Оксана Викторова/Коллаж/Ridus
Число эмигрировавших высококвалифицированных специалистов выросло с 20 тысяч в 2013 году до 44 тысяч в 2016-м, рассказали в РАН. Число людей, непосредственно занимающихся научными разработками в России, ежегодно сокращается за счет утечки мозгов на 1,3%. Эмигрировавшие от российского бардака, коррупции и неверия в то, что это когда-то закончится, специалисты пополняют ряды сотрудников институтов в ЕС и США, где число ученых выросло на 2—3%, а в Бразилии, Южной Корее и Китае — на 7—10%. В феврале вице-премьер Дмитрий Рогозин назвал утечку мозгов самым слабым местом страны. А в декабре прошлого года министр экономического развития Максим Орешкин заявил, что первоочередная задача для властей — создание условий для комфортного развития и реализации человеческого потенциала:
Если XX век — это век зданий, сооружений, фабрик, заводов и машин, то XXI век — это век талантов, людей, уникальных идей. Ситуация с утечкой мозгов из России могла была бы быть еще хуже, поэтому не надо думать, что правительство совсем уж ничего не делает, чтобы ее сдержать, полагает профессор инновационного кластера «Сколково» и руководитель проекта «Форсайт-компетенции» Павел Лукша. «Из России могло бы, условно говоря, вдвое больше ученых уезжать, если бы году в 2012-м власти страны не дали понять, что модернизация экономики является одним из приоритетов развития. К сожалению, с тех пор научное сообщество так и не получает новых сигналов о том, что это не было каким-то одномоментным всплеском. Крепнет ощущение, что руководство страны не может сделать стратегический выбор между тем, как Россия должна развиваться концептуально: по пути инновационной экономики или по привычной энергоресурсной схеме», — сказал он «Ридусу».
Ножницами по мозгам
Любая страна, не только Россия, всегда стоит перед трудным выбором: решать ли ей сиюминутные, неотложные, горящие проблемы или инвестировать в светлое будущее. Это знает любой геймер, игравший когда-либо в знаменитую Civilization Сида Мейера или любые подобные стратегии: слишком много средств будешь тратить на науку — враги захватят немедленно. Будешь на науку тратить мало — захватят тоже, но позднее, когда у врагов уже будут танки, а твоя научно отсталая цивилизация будет по-старинке воевать в пешем строю ратников.
Властям любой страны приходится играть в такую игру в реальной жизни
Вполне логично, что скорость утечки мозгов из России находится в обратной пропорции с инвестициями государства в образование. Но эти «ножницы» означают, что научный потенциал страны будет продолжать падать не только за счет механического оттока самого продвинутого слоя ее населения, но и потому, что на смену уехавшим будет приходить все меньшее число молодых ученых. С 2011 по 2017 год расходы федерального бюджета на образование снизились с 3,7 до 3,5% ВВП. Затраты же на оборону за тот же период выросли с 2,5 до 3,1%. В российских НИИ в основном остаются те сотрудники, кому просто некуда деться, например в силу возраста. Средний возраст исследователя здесь превысил 50 лет, а каждый третий достиг пенсионного возраста, жалуются в РАН. С одной стороны, руководство страны время от времени показывает научному сообществу «морковку» в виде грантов, поддержки стартапов, инновационных идей и проектов — всего того, что можно назвать «экономикой знаний».
С другой, правительство демонстрирует старую логику административного управления экономикой, в которой любая инициатива — в том числе, разумеется, творческая и научная — наказуема.
Ближе к антителу
Это не означает, что в административно-командно-ручной системе ученые совсем не нужны, обращает внимание Лукша. Но тогда сама эта система должна давать ученым задачи и оплачивать «по потребностям» их достижение из бюджета, как это, кстати, было в СССР. И чего мы не наблюдаем в современной России. Советские ученые работали в тепличных условиях по двум причинам, ни одной из которых нет у ученых российских. Первая — львиную долю их поисков оплачивал военно-промышленный комплекс. Вторая — советское научное сообщество существовало в условиях почти полной изоляции от мирового сообщества, и уехать работать за границу они в массе своей просто не могли.
Трансфер технологий между двумя мировыми лагерями был крайне ограничен, поэтому советской науке волей-неволей приходилось развивать технологии, уже имевшиеся на Западе, — это привело к тому, что за исключением военной науки все прочие ее направления в СССР отстали от западных аналогов на десятилетия.
«В современном мире науку движут вперед ведь в основном не поощрения правительств, а частные бизнесы, которым ту или иную научную и технологическую задачу надо решить, чтобы не проиграть конкуренцию. А для этого такие бизнесы в стране должны быть, и инвесторы, бизнес-ангелы должны быть уверены, что их вложения — а это всегда длинные деньги — завтра не экспроприируют», — говорит профессор. В России такое не происходит потому, что «командные высоты» ее экономики почти целиком монополизированы госкомпаниями. А такие компании не ощущают, что им кто-то дышит в затылок. Образно говоря, Роскосмос не опасается, что его отправит в нокаут какой-то российский Илон Маск. Россия отстает в технологическом развитии не из-за того, что ею руководят косные ретрограды. Сама структура экономики России такова, что она отторгает инновации, как антитела в организме отторгают инородные образования,считает Лукша.
Там, за горизонтом
В рамках проекта «Форсайт-компетенции» его создатели выделили три временных горизонта, в течение которых эту структуру экономики, консервирующую отсталость, можно переформатировать: на три года, на десять лет и на перспективу за пределами десятилетия. Поскольку проект был запущен в 2012 году, первый горизонт уже пройден, говорит создатель «Форсайт-компетенций». По достижении первого горизонта там составили «Атлас профессий» в качестве своего рода методического пособия для decision-maker'ов в системе образования.
«Основная идея нашей работы: для конкурентоспособной экономики не так важно, готовит она специалистов в области нейроинженерии, автомобилестроения или сельского хозяйства», — объясняет он и добавляет: Критически важно, чтобы она готовила людей проактивных, адаптивных, умеющих думать, а не слепо повторять спущенные сверху установки. Осенью прошлого года сразу три компании — Boston Consulting Group, WorldSkills Russia и Global Education Futures — опубликовали прогноз, согласно которому к 2025 году нехватка таких кадров в России может достигнуть 10 миллионов человек.
Причины — в перекосе рынка труда в сторону неквалифицированной рабочей силы и в системе образования, которая учит всему понемногу и ничему конкретно, считают эксперты этих компаний.
Взрывное развитие науки и техники в мире приводит в России к парадоксальной ситуации: соискатели не могут найти работу, а работодатели не могут найти квалифицированных сотрудников. Потому что последним просто неоткуда взяться: в школах и институтах не обучают таким профессиям, которые появляются словно из ниоткуда.
Сигналы из будущего
В этой связи «Форсайт-компетенции» подготовили доклад «Source Skills Russia — Навыки будущего», в котором указывалось, что точно так же, как руководство страны в целом не может определиться, по какой модели развиваться ее экономике, руководство системы образования не может определиться, чему учить детей и студентов. Это опять же не потому, что в Минобрнауки сидят сплошь замшелые консерваторы. Просто они не получают сигнал, каких специалистов им готовить на перспективу: востребованных в инновационной экономике знаний или тех, кто будет поддерживать существующую модель административной экономики,говорит Лукша. Так, для административной модели экономики надо готовить школьников по схеме, которая делает упор на зазубривание фактов и исполнительность. («Знать, в каком году Лермонтов написал „Парус“, важнее, чем объяснить, что он имел в виду», — приводит пример Лукша.) Для экономики знаний же будут нужны люди, которые в своей профессиональной сфере готовы доказывать свою точку зрения перед кем угодно, будь то нобелевский лауреат или сам президент РФ. Но чтобы точку зрения доказывать, ее надо прежде всего иметь! «Мир становится все сложнее и сложнее. Значит, должно расти и количество компетенций у людей. Ни в одной стране мира никто не берется предсказывать, что завтра будут нужны сплошь биоинженеры или, скажем, массовики-затейники. Именно поэтому в странах, где о будущем задумываются ответственно, власти стараются „диверсифицировать будущее“, повысить разнообразие систем образования, чтобы, когда это будущее настанет, в арсенале наверняка оказались именно те специалисты, которые этим будущим будут востребованы», — заключает эксперт.