Череда трагических событий «черного декабря» вокруг России наводит на мистические размышления о какой-то глубинной, сверхъестественной их связи с событием, которое президент Путин назвал «величайшей катастрофой XX века» (нисколько не умаляя трагичность событий последнего месяца, но все же понимая разницу в масштабе).
Для людей, родившихся в 1965 году, нынешняя годовщина распада СССР — водораздел, который бывает один раз за всю жизнь. Начиная с 26 декабря 2016 года они живут без СССР дольше, чем они прожили в «Союзе нерушимом».
И все же по одному только отношению к СССР сложно безошибочно определить возраст человека, его психологический и социальный портрет. Это не та лакмусовая бумажка, которая дает однозначный ответ на вопрос: кто такой «человек советский» — «гомо советикус»?
На первый взгляд, ностальгируют по «совку» даже многие из тех, кто при нем никогда не жил либо его не помнит (кому сейчас, условно, меньше 30–35 лет), для кого путч 1991 года — такая же абстрактная история, как, например, нашествие Батыя. Для них СССР — это компьютерная игра, виртуальная реальность, где можно выбирать себе любую роль и выставлять декорации по вкусу.
Вторая категория «вечно советских», на чью ностальгию можно смотреть снисходительно, — это глубокие старики, для которых 25 лет постсоветской жизни — это тот самый пресловутый «период дожития».
Но все не так просто. Потому что водораздел между приятием и неприятием советского периода проходит по гораздо более извилистой линии.
© Кирилл Кухмарь/ТАСС
Концепция государственного самоубийства
По СССР в равной степени тоскуют или не тоскуют как потерявшие советские социальные гарантии «трудящиеся», так и вполне нашедшие себя в новой жизни люди: всё зависит от того, что они считают для себя лично критерием успешности в жизни, подчеркивает академик.
«Разумеется, у всех, кто хотя бы часть сознательной жизни успел прожить в СССР, его распад „болит“ где-то в глубине сердца. Но люди, которые умеют „включить мозг“, а не сдаваться эмоциям, понимают, что бомба под здание СССР была заложена еще Конституцией 1924 года», — указывает Пивоваров.
В первую советскую Конституцию была заложена концепция Ленина, верившего в то, что СССР — это явление краткосрочное в историческом масштабе, поскольку неизбежно грядет мировая революция, когда любые границы потеряют смысл.
Сталин спорил с Лениным, отстаивая концепцию унитарного государства, но сторонники Кобы тогда проиграли, а затем стало уже поздно: к моменту принятия Конституции 1936 года Союз «забронзовел», никаким реформам более не поддавался. И самоубийственная структура государства перекочевала уже и в брежневскую Конституцию 1977 года.
«Если бы Союз строился как унитарное государство (и тогда не назывался бы Союзом), то Ельцин, Шушкевич и Кравчук просто не смогли бы его „отменить“ в 1991-м. Мог бы поменяться политический строй, но территориально страна не расползлась бы на 15 частей. Для многих, кто сожалеет о СССР, это на самом деле сожаление об упущенной возможности альтернативного развития. Потому что распад Союза исторически не был неизбежен, в нем сыграли роль субъективные факторы, просто сам принцип построения тогдашнего государства делал его уязвимым перед сторонниками сначала автономизации, а затем и суверенитета отдельных частей страны», — объясняет Пивоваров.