Средневековых ведьм выявляли по целому ряду признаков – от рыжих волос и глаз разного цвета до того, что они хранили в доме и имели ли домашних животных. По поводу того, как распознать ведьму, средневековые инструкции давали разные ответы…
«Печать дьявола»
Подозрения в ведовстве часто падали на того, кто чем-то выражено отличался от соплеменников. Это могли быть как нелицеприятные физические признаки (например, косоглазие, какие-либо врожденные уродства или увечья, сильная асимметрия), так и напротив, выдающаяся красота и правильные пропорции. Один из жителей средневекового германского Вюрцбурга пишет своему знакомому, что на прошлой неделе в городе сожгли самую красивую и скромную молодую девушку.
Много легенд ходило вокруг так называемой «дьявольской печати» — небольшого пятна, которое находилось на теле обвиняемого в колдовстве.

Это было единственное место, в котором человек совсем не чувствовал боли. Поэтому искали его всегда в ходе мучительных пыток – булавками или каленым железом. Причем, обнаружить печать дьявола на теле подсудимого могли в самых разных местах – на голове, которую для этого тщательно обривали, или во рту, половых органах. В некоторых случаях за эти же отметины считали родинки или родимые пятна.
Инструкции по обнаружению ведьм
Германский трактат «Молот ведьм» иногда называют единой средневековой европейской инструкцией по выявлению и наказанию демонических сил. На самом деле в нем не существовало единого свода признаков ведьмы. Зато множество указаний на эту тему выпускалось отдельными светскими муниципалитетами для своих земель. Причем, они могли быть самыми различными и неожиданными.
В середине XVII века в Инсбруке, например, такие инструкции составил местный главный прокурор, доктор Мозель. Женщина по ним могла попасть под подозрение только из-за того, что ее сосед нашел у себя дома случайно оставленный предмет женского туалета. В то же время в другой земле в число свидетельств практикующегося обвиняемыми колдовства вошло наличие в доме масла, мазей или других целебных снадобий, а также ингредиентов для них. Целительство было редким примером одного из универсальных признаков ведьм во всей Европе. Таким же характерным повсеместно доказательством вины обвиняемых служило ношение ими амулетов или признаки психических заболеваний (одержимость).
Неотъемлемую часть ведовских процессов составляли испытания, на основании которых обвиняемого объявляли ведьмой.
Женщины в костюмах ведьм отмечают Хеллоуин
Ведьм предписывалось жестоко пытать, поскольку, согласно средневековым инструкциям, они с помощью дьявола могли достаточно долго выдерживать различные испытания. Кроме того, еще с древности и раннего средневековья были широко известны обычаи бросать ведьм в колодец или в реку, спускать с возвышенности. Если человек погибал, его оправдывали, если выживал, что случалось редко – казнили по обвинению в ведовстве.
Многие признаки колдовской силы были противоречивыми. Так, в «Молоте ведьм» в одной из глав говорилось, что ведьма не может заплакать, а только издает несуразные всхлипы. По этому факту было легко распознать ее во время пытки. В других трактатах твердилось, что женские слезы и увещевания во время пыток – один из способов ведьмы отвлечь от себя подозрения, а на самом деле они вовсе не чувствуют боли. Также предписывалось выворачивать суставы испытуемым: у ведьм они должны были без затруднений «вставать на место».
Не такие как все
К популярным вещественным доказательством кроме амулетов, трав и целебных снадобий относились домашние «любимцы» – животные, которые сопровождали ведьму на шабаш и помогали ей вершить магические обряды. И все-таки, чаще всего подозрения в ведовстве падали на людей не из-за обнаружения улик, а из-за того, что их поведение и образ жизни казались странными соседям, а сами они отличались от других.
Ведьмами и колдунами объявлялись чужаки, нелюдимые одиночки, чрезмерно болезненные люди или, наоборот, единственные, кто не заболел во время эпидемии, те, кто обладал особыми талантами, кому везло в хозяйстве, кто оказывался богаче других. Не случайно некоторые исследователи говорят, что это могло быть своеобразной функцией социальной регуляции и реакции христианского общинного образа жизни на зарождающийся индивидуализм Нового времени.