В стокгольмском районе Эстбергахёйден, в трех километрах от Глобена (спортивная арена в Стокгольме — прим. перев.), демократия — под угрозой. Здесь криминальная сеть заставляет молчать местных жителей и представителей муниципальных властей. Даниэлю с семьей пришлось бежать из квартиры своей мечты.
Вот свидетельства того, какой стала жизнь, когда параллельное общество оккупировало один из районов Стокгольма:
— Даниэль собирался забрать своих детей домой, когда услышал автоматные выстрелы;
— Мария сидела в кладовке для игрушек и прятала 25 детей;
— без Даниэля, Марии и нескольких других людей, который рассказали о том, как живется в обществе, где правят криминальные силы, этот репортаж был бы невозможен.
За несколько минут до убийства воспитатели детского сада начали неторопливо собирать детей возрастом от одного до пяти лет, которые гуляли во дворе.
Это был вторник, почти три часа дня, — время, когда родители начинают приходить за своими детьми.
Светило солнце, и хотя лето не было особенно теплым, сейчас, когда градусник показывал больше 20 градусов, жаловаться было не на что.
В нескольких метрах оттуда из «Тойоты Приус» вылез мужчина. В руке у него было автомат АК-47. Вскоре звуки первых выстрелов эхом отразились от бетонных стен гаража поблизости.
Воспитатели инстинктивно бросились к играющим детям, подняли их на руки и помчались искать укрытия в подсобном помещении, где хранятся игрушки, — небольшом сарайчике размером три на три метра.
Сидя в темноте, пятеро воспитателей и 25 маленьких детей слышали хлопки выстрелов. Они еще не знали, что скоро один человек расстанется с жизнью, а другой будет ранен.
Включили фонарики на мобильных телефонах
Кто-то думал о терактах, которые в последние годы происходят по всей Европе. В памяти все еще была свежа атака на Дроттнинггатан четырьмя месяцами ранее.
Женщины вытащили свои мобильники, включили фонарики и загнали поглубже собственный страх, чтобы не пугать детей, которые и так уже были сбиты с толку необходимостью тесниться в темном сарае.
Снаружи убийца, который даже не надел маску, дал отдых спусковому крючку, видя, что его жертва испускает дух. В воздухе явно чувствовался привкус железа.
Вокруг повсюду лежали люди, которые бросились на землю. Кто-то увидел, как убийца улыбнулся, прежде чем развернуться и пойти обратно к машине.
И не спеша уехал с места событий.
Атака на весь район
В тот день, 15 августа 2017 года, 21-летний мужчина лишился жизни.
Эти трагические события можно добавить в растущий список с именами молодых представителей криминального мира, в последние годы застреленных в ходе конфликтов между группировок.
Но у насилия есть и другой аспект.
То, как проходила атака — среди белого дня, совсем рядом с детским садом, — свидетельствовало, что это была атака на весь район целиком.
Поэтому я решил выяснить, что же на самом деле происходит в Эстеберге.
Со стороны муниципалитета я получил информацию о работе, проводимой в районе. Искусственные газоны, спортзал на свежем воздухе, возможно, здание для общественных мероприятий, бордюры, которые нужно сделать ниже. Но в то же время я столкнулся с необычайно сильным нежеланием разговаривать. На мои электронные письма не отвечали вовсе либо отвечали, что начальство запретило им говорить, что было неправдой.
Через короткое время я понял, почему.
После убийства было полно полицейских
После расстрела, когда убийца покинул район, Эстербергахёйден просто кишел полицейскими. На игровой площадке детского сада хотел сесть вертолет, но когда пилот увидел, что в сарайчике для игрушек в двух метрах от его машины находятся дети, он вновь поднялся в воздух.
Пок меньшей мере с десяток полицейских машин стояли припаркованные вплотную друг к другу вдоль дороги.
Воспитанников детского сада вывели цепочкой по двое из помещения для хранения игрушек и провели в здание детского сада.
Было ощущение, что там собрались вообще все полицейские Стокгольма. Но в четверг после обеда людей в форме внезапно как ветром сдуло. Ни одного полицейского под серым небом, насколько хватает глаз.
Вместо них на месте происшествия собрались около 20 мужчин в черных пиджаках и темных начищенных ботинках отличного качества. Это были широкоплечие мужчины с татуированными шеями над белыми воротниками.
Чуть поодаль стояли сосредоточенные молодые люди, лет пятнадцати и старше, и, судя по внешнему виду, с самым разнообразным прошлым.
Некоторые из них пинали калитку детского сада, возможно, пытаясь таким образом дать выход своему разочарованию и боли. Персонал детского сада почувствовал, что необходимо присутствие полицейских. Некоторые родители не осмеливались подойти и забрать своих детей.
Никто не войдет внутрь без ведома группировки
Как будто по сигналу молодые люди выступили и образовали защитный барьер вокруг внутреннего круга — Эстбергской группировки.
Никто не входит в Эстбергу без ведома группировки.
Во-первых, потому, что район очень маленький. Фактически сюда ведет только одна дорога. Во-вторых, мальчишки-шестерки за всем следят. Полиция видела подростков с рациями, которые стояли и наблюдали за происходящим.
В криминальную организацию входят около двадцати мужчин, которые в основном живут в разных районах Стокгольма. На самом верху пирамиды власти находится семья с четырьмя сыновьями, из которых за последние четыре года двое были убиты, а один сел в тюрьму.
Ключевые члены группировки осуждены в том числе за пособничество убийству, покушение на убийство, грубое нарушение закона об оружии, насилие в отношении должностных лиц, попытки поджога с целью убийства, грабеж, грубое нарушение закона о наркотиках, угрозы и сопротивление сотрудникам правоохранительных органов.
Среди прочего, они подозреваются в том, что в конце апреля вместе с криминальной группировкой «Львы» (Lejonen) похитили двух человек, заперли их в одном из подвалов в Эстберге и подвергали пыткам, а также неоднократным симуляциям казни.
Жертвами были два бывших члена Эстбергской группировки, из которых выбивали большие суммы денег. Несмотря на то, что полиция позднее задержала за это преступление 11 человек, никого не осудили, так как конфликт был решен ими между собой, и дело пришлось закрыть.
Убийства и перестрелки последних лет внутри и вокруг района Эстберга, как подозревает полиция, имеют отношение к идущей между войне между местными и так называемой Бредэнгской группировкой.
Начало насилию, вероятно, положил конфликт в области торговли наркотиками, который начался из-за одной из сделок.
Только в Эстберге и прилегающих районах с 2013 года было совершено три убийства и множество покушений на убийство.
Тайно вывели с места инцидента
Когда я в первый раз приехал в Эстбергу, мой визит закончился тем, что персонал одной муниципальной организации тайно вывел меня оттуда.
Не ради меня, а из беспокойства за безопасность своих семей.
Собственно говоря, меня интересуют не преступники. Так называемые группировки подобного типа существуют и в других местах: в Стокгольме и в остальных частях страны. Я хочу узнать, как их присутствие отражается на местных жителях.
В темный осенний вечер, когда дождь хлещет по асфальту, я захожу в тепло.
Сотрудники, которые меня встречают, — это авторитетные люди, живущие или работающие в этом районе достаточно долгое время, им доверяют и к их словам многие прислушиваются. С такими людьми я обычно встречаюсь в первую очередь. Они знают, о чем говорят, им нравится их район и у них хорошие связи.
Меня отводят в сторонку, приглашая в комнату, где никто другой не может нас видеть или слышать. По их словам, они не осмеливаются рассказывать что-то официально из страха, что властвующая в районе криминальная группировка нападет на их семьи.
Поговорив немного, мы возвращаемся обратно в общее помещение. И там уже появились несколько мужчин из Эстбергской группировки. Они пришли, чтобы следить за мной.
Мы с собеседниками садимся за игру и некоторое время притворяемся, что нам весело.
«Видите? Видите, как быстро они пришли сюда? Понимаете теперь, почему я попросил вас не говорить, что вы журналист?»
Когда я решаю покинуть эту муниципальную организацию, ее сотрудникам приходит идея, что мы можем притвориться друзьями.
На пути к выходу они пожимают мне руку и похлопывают по спине.
«Передавай привет семье, дружище».
Марии пришлось самой отмывать кровь
Наутро после убийства воспитатель детского сада Мария достает ведро и швабру и оттирает кровь с земли у детского сада.
Если бы убийство случилось в другом районе Стокгольма, а не в Эстберге, коммуна бы уже позаботилась о том, чтобы убрать кровь и не заставлять детей ходить мимо нее. Она в этом уверена.
Несколько недель подряд свечи и цветы стоят прямо у детского сада. Дети каждый день видят взрослых, которые плачут и кричат от горя у калитки. Кажется, что это никогда не закончится.
Маленькие дети задают вопросы. Почему плачет тетенька? Воспитатели очень стараются отвечать конкретно, но не говорить больше того, о чем дети их спросили.
Когда детский сад, наконец, просит муниципальную жилищную компанию «Шведские дома» убрать траурные украшения, компания отказывается из страха перед тем, что может тогда произойти.
В первый год, когда Мария начала работать в Эстберге, в районе сгорело 60 автомобилей. Она знала, что это так называемый беспокойный район, но долгое время думала, что, возможно, детского сада это не коснется.
«Мы, воспитатели, — что-то вроде шприца с вакциной, гарант того, что наши дети не пойдут по той же дорожке, что другие. Пусть это параллельное общество занимается этой дрянью там у себя, а к моим детям не лезет, пусть оставит их в покое».
Воспитательница работала в других социально уязвимых районах, гораздо более известных, чем Эстберга. Там она подавала больше, чем здесь, тревожных заявлений о детях, у которых что-то не в порядке. Но там она видела более сильное общество.
«Взрослые вели себя на улицах по-другому. Они выходили и говорили барыгам, чтобы те убирались. В Эстберге с ними не связываются».
Ее теория состоит в том, что в части районов, известных как проблемные, все-таки часто существуют сильные объединения и группы. Например, сообщества мигрантов, которые живут в районе вот уже несколько поколений.
В стокгольмском районе Эстберга, где реализовали классическую программу по строительству дешевого жилья, была богатая общественная жизнь, и социум был очень сплочен вплоть до 1990-х годов. Затем большая часть арендного жилья превратилась в частное. Несколько жилищно-строительных объединений позднее обвинялись в том, что они обманным путем запустили это реформирование, что превратило Эстбергу в символ дебатов о приватизации на пользу обществу.
Некоторые здания были поделены между четырьмя жилищно-строительными компаниями. Прачечная могла находиться на территории одной организации, которая брала немаленькую плату за то, чтобы члены других объединений могли стирать.

Крепкая сплоченность ослабевала все сильнее. Сегодня в Эстберге едва ли вообще остались места для общественных мероприятий.
Группировка атаковала здание скорой помощи
Несколько часов спустя после убийства 15 августа, когда 21-летний молодой человек официально еще не был объявлен мертвым, а у его друга были огнестрельные раны, часть группировки атаковала приемное отделение скорой помощи при Каролинской университетской больнице, куда привезли раненых. Подравшись с полицией, они проникли в комнату ожидания, так что руководство скорой было вынуждено эвакуировать и запереть персонал.
Однажды ранней осенью белый грузовичок остановился посреди дороги в части района под названием Эстербергахёйден. Два мальчика с пакетами в руках выбежали к нему из кустов на обочине. Здесь часто можно увидеть таких «шестерок», некоторым всего по 10 лет: они перевозят наркотики — один из источников дохода криминальной группировки.
Мужчину, которого застрелили возле детского сада, подозревали в организации торговли кокаином. Другой член банды занимается продажей травки и гашиша, а третий руководит сбытом алкоголя. Год назад один из районных детских садов обнаружил, что сарай, в котором хранились санки, захвачен членами группировки. Они набили его контрабандным алкоголем и поменяли замок. Тогда полиция поняла, где все эти пьяные несовершеннолетние покупали себе алкоголь.
«Бюллербю» всего в километре
У теплого молодежного клуба, где подростки лопают попкорн и играют в бильярд, для патруля улиц собрались четыре родителя.
Льет дождь, осенняя темнота накрыла нас, словно покрывалом.
На часах скоро девяти вечера. Патрульные заглядывают в папку, чтобы уточнить, по каким маршрутом они должны ходить до полуночи, когда клуб закроется и молодежь станет расходиться по домам.
Мы находимся всего в каком-то километре от Эстберги, в состоятельном соседнем районе Эрбю.
В Эстберге никакие патрульные вообще не ходят. В Эрбю же, напротив, так много добровольцев, что каждому родителю смена выпадает не чаще раза в месяц, — да что там, даже раза в два месяца.
Дождь прекращается, и мы начинаем прогуливаться вдоль хорошо освещенных рядов частных домов. «Бюллербю», как шутит один из родителей, системный разработчик по профессии.
Ночные патрульные идут мимо школ и общественных мест, где собирается молодежь. Часть из этих районов не относятся к Эрбю, но Эстберга в их число не входит.
Когда половина маршрута пройдена, они заходят в бургерную выпить чашку кофе. Их дети учатся в первом классе, им по семь лет, но родители считают, что хорошо бы им показать уже сейчас, что они делают обход улиц и следят за ситуацией.
Через некоторое время они достают бланк отчета по событиям, который нужно заполнить. Когда бланк оказывается прямо под лампой, видны отпечатавшиеся на бумаге следы предыдущей записи: «Ничего особенного».
Район Эстберга расположен в трех километрах от Глобена. Всего в нескольких метрах от Эстбергской улицы гольфисты со всего Стокгольма собираются на тренировки в гольф-клубе «Орста».
И все равно отдельные места настолько изолированы, что будто бы обезлюдели. Несмотря на то, что об отчуждении района известно, отменили несколько автобусных маршрутов, и чтобы добраться отсюда до центра на общественном транспорте, теперь нужно потратить столько же времени, сколько требуется, чтобы доехать от конечных станций метро или электрички.
Эстберга — это классический рабочий район с населением менее 5,8 тысяч человек, построенный в годы реализации «Миллионной программы» (шведский проект быстрого строительства большого количества жилья, призванный решить проблему его нехватки, что-то вроде «шведских хрущевок», хотя лучшего качества — прим. перев.) совсем рядом с богатыми районами Эрбю и Лисеберг, где виллы продаются более чем за 10 миллионов крон.
Этот район можно разделить на две части. Старая Эстберга, построенная в 1959 году, и Эстбергахёйден, которая возникла десятью годами позднее.
Первым жителям района роскошью казались собственная ванная и горячая вода. Но уже 4 декабря 1969 года читательница, подписавшаяся как «Усталая домохозяйка из Эстбергахёйден», написала в газету Expressen такое письмо: «Эстебергахёйден, что к югу от Стокгольма, может стать прекрасным жилым районом, но сейчас он — словно заброшенная изолированная крепость, из которой нет даже пешеходных дорожек в соседние районы».
Почти 50 лет спустя район страдает от той же проблемы.
«Богом забытый район», — говорит женщина, которая живет и работает тут уже 30 лет.
Центр Эстбергахёйден словно вымер. Такая пустынность облегчает криминальным элементам задачу по захвату территории, о которой общество, похоже, забыло.
Фитнес-тренировки Boxercise, которые проводятся раз в неделю и привлекают людей из других частей города, — одно из немногих сохранившихся мероприятий в этом районе.
В ходе гражданского диалога жители недавно назвали Эстбергу «нездоровым районом, созависимым, где приходится интегрироваться с теми, кто ведет приступную деятельность».
«Сначала я подумал, что они шутят»
Даниэль никогда и мечтать не смел о том, чтобы стать владельцем квартиры в центре Стокгольма. А вид на парк Орстафэлтет, Глобен и поле футбольных клубов «Хаммарбю» и «Юргорден» — это вообще оказалось чистым бонусом.
Эстберга была своего рода мечтой, которую он, сын простого служащего, не смел даже озвучивать и которая вдруг стала реальностью.
Первые недели прошли именно с таким ощущением.
«Соседи и все, кого я встречал в этом районе, были очень приятными и дружелюбно здоровались. Жена и трое наших детей тоже быстро освоились», — рассказывает он.
Но постепенно все изменилось, шаг за шагом, один тревожный сигнал за другим.
Сначала на подземной парковке к нему подошла группа мужчин, которые спросили, не отдаст ли он им свое место.
«Сначала я подумал, что они шутят. С чего бы мне это делать? В Эстберге — плохая транспортная доступность, поэтому у большинства жителей района свои автомобили, и парковочных мест не хватает. Мне нужна была машина, чтобы добираться до работы», — говорит он.
Мужчины настаивали. Ну же, отдай нам место, сказали они.
Следующим тревожным сигналом было, когда они обратились к его жене.
На этот раз они хотели поменяться квартирами. Они не были агрессивными, нельзя даже сказать, что грубыми. Но они не сдавались. Можно было даже подумать, что они не понимают, что им говорят, или просто твердо решили выклянчить себе квартиру, не принимая никаких отказов.
Три недели спустя после того, как Даниэль въехал в Эстбергу, его машина сгорела.
Тогда он не связал этот инцидент с тем, что происходило раньше. Он знал, что в этом районе периодически горят машины.
Еще несколько дней спустя он осознал всю серьезность ситуации.
«Это случилось после споров о горящих автомобилях, которая завязалась на площади, я тогда защищал работу полицейских. Очевидно, один из тех людей, кто был со мной не согласен, состоял в родстве с этой группировкой. У нас всего лишь были разные взгляды на предмет, но потом я получил сообщение о том, что должен остерегаться и думать, с кем разговариваю», — рассказал Даниэль.
«Такое ощущение, что я — в телесериале»
В тот раз ему об этом сообщил кто-то из родственников криминальной семьи. Но сейчас и другие жители района говорят ему, что ни в коем случае нельзя провоцировать группировку.
«Я понял, что это настоящий беспредел. Когда моя жена ходила за детьми, она видела, как один мужчина вытащил пистолет во время ссоры с другим. Было ощущение, что мы попали в телесериал «Нарко» («Narcos»).
Однажды вечером, когда Даниэль парковал машину после работы, к нему подошли несколько мужчин из группировки. Они спросили, зачем он тратит время на работу с такой маленькой зарплатой, и предложили помогать им с незаконным ввозом наркотиков в страну.
«Мне было трудно не огрызнуться. Я просто-напросто было разъярен. Случилась ссора».
Скоро ситуация стала невыносимой.
После того, как семейству несколько раз серьезно угрожали (как именно, я рассказать не могу, так как есть риск нарушить анонимность семьи), они получили помощь полиции.
Оказалось, что многие жители Эстберги переехали из-за угроз и издевательств со стороны группировки.
«Мы были вынуждены собрать вещи и бежать в квартиру по секретному адресу. Старшие дети пропустили год в школе из-за этого».
«О некоторых вещах люди не говорят из страха за свою жизнь»
Большинство посторонних людей, которые приезжают в Эстбергу, не ощущают угрожающей атмосферы, скорее уж у них возникает чувство, что в этом районе вообще ничего не происходит.
Нельзя сказать, что это ощущение ошибочно.
Небезопасность района Эстберга проявляется не в том, что жители не могут выйти на прогулку с собакой, не в том, что люди не могут находиться на улицах.
Опросы по поводу безопасности, конечно, показывают, что жители Эстберги чувствуют себя в среднем менее уверенно, чем жители соседних районов или города в целом. Явка на выборы тут низкая, равно как и уровень доверия к районной администрации.
«Но люди не рассуждают повсюду, что они в Эстберге не чувствуют себя в безопасности, — говорит воспитательница Мария, — Только если копнуть поглубже и посмотреть, что люди делают, чтобы обеспечить себе безопасность, тогда понимаешь, что они предпринимают такие меры, которые увидишь не везде в Швеции. Например, не говорят на некоторые темы из страха за свою жизнь или не ходят в определенные места, когда видят, что там стоит кто-то из членов группировки».
Мария точно знает, каково это, когда в дверь стучится параллельное общество. Это может касаться мелочей, расположения в пространстве, например, того, кому уступать дорогу на тротуаре. Или предостережения: например, кто-то садится вам на капот, если вы с кем-то не тем поговорили. Могут быть и прямые указания, где делать покупки.
В центре сейчас несколько помещений стоят совершенно пустые. Большому продуктовому магазину пришлось закрыться, после того как группировка решила, что его там быть не должно. Теперь у жителей района нет продуктового магазина, а лишь маленький киоск, торгующий самым необходимым.
Мария смотрит из окна детского сада и вспоминает, что произошло в тот вторник в августе. Если бы убитый успел выстрелить в ответ, пуля полетела бы в направлении ее играющих воспитанников.
«Каждый раз, когда упоминают об этом районе, кто-нибудь говорит „да, но там происходит так много хорошего". Ну да, все это прекрасно. Но сейчас тут столкнулись два общества. Мы не можем просто отмахнуться от этого, заявив, как у нас все чудесно, потому что мы раз в неделю играем в настольный теннис».
«Чувства сильные»
Собрав ряд свидетельств в Эстберге, одним серым и ветреным утром я отправился в мэрию Стокгольма.
Меня приняла Карин Ваннгорд (Karin Wanngard), финансовый советник и председатель муниципального совета Стокгольмской коммуны.
Я продемонстрировал ей рассказ воспитателя Марии о ситуации в Эстберге.
После этого я спросил, что она скажет.
«Чувства, конечно, сильные. Этот страх и небезопасность просто ужасны. А я ведь выступаю за такое общество, в котором никому в Швеции не нужно бояться или чувствовать себя неуверенно. Многое делает город, и многое делает полиция, но, очевидно, этого недостаточно».
Expressen: Что вы чувствовали, когда все это видели?
Карин Ваннгорд: Чувство такое, что мы должны договориться, какое общество нам строить. Какое общество мы хотим получить? Политика может сделать многое, но не все. Общество формируют люди. Я надеюсь, что мы, представители городских властей, сможем организовать тех, кто живет в Эстберге.
Воспитатели пели, чтобы успокоить детей
Вернемся к тем минутам, когда Мария с коллегами прятали 25 детей в сарае для игрушек. Снаружи доносились звуки выстрелов АК-47. А из сарайчика детского сада слышалась детская песенка: «Маленькая лодочка».
Дрожащими голосами воспитатели задавали тон. Они знали, что это успокоит детей.
Дети быстро начали подпевать:
«Они шепчут о сокровище, что есть на дне морском.

Кому же оно досталось?

Да мне, когда я нашел тебя. Ведь сокровище — это ты».
Примечание: имена в репортаже изменены, чтобы обеспечить безопасность его участников.