Питер Лэнг-Стентон решил сделать радиопередачу, чтобы рассказать о той роли, которую его отец сыграл в одной из крупнейших секретных миссий в американской истории. Однако он не мог себе представить, насколько болезненным для него самого будет расследование прошлого своего близкого человека, которое по-прежнему окружено тайной.[/i]Аллан Стантон, отец автора, на фото, датированном апрелем 1969 года | Источник: COURTESY PETER LANG-STANTONВ то лето, когда я поступил в университет, мы с отцом поехали покататься на нашем старом «Вольво» — просто вдвоем, чего мы никогда раньше не делали. Мы пристегнулись и — только пыль из-под колес.«Питер, настало время рассказать тебе о нашем семейном деле, — сказал вдруг отец, остановившись на красный и постукивая в нетерпении по рулю. Светофор сменился, и мы свернули на главную дорогу. — Шпионаж».Мой отец умел шутить с абсолютно серьезным выражением лица, но я решил, что если это была его очередная шутка, то надуманная и несмешная.Но по мере того, как мы ехали, а за окном продолжали мелькать типичные пригородные магазины и телефонные столбы, он рассказал мне, что почти 40 лет проработал в качестве тайного агента ЦРУ.Когда за этим не последовало никакого смешка, а тишину можно было прощупать руками, я понял, что он не шутит.— А мама знает? — спросил я.— И мама там работает, — ответил отец.[/i]Кодовое имя Аллана Стентона было «PIGPEN» («Свинарник») | Источник: COURTESY TOM NORTONЛюди часто спрашивают: «Ты подозревал что-нибудь?» Нет, друзья мои, я никогда ни о чем не догадывался.Я думал, что мои родители просто перекладывают бумажки в госдепартаменте, и, честно говоря, по сути я и не знал, чего они там делают. В юности всё, что делают твои родители, кажется абсолютно обычным делом — до тех пор пока не вырастешь и не поймешь, что это не так.В 1960-е годы, пока американские солдаты пачками вываливались из «Геркулесов» во Вьетнаме, ЦРУ начало тайную войну в Лаосе. Это был самый разгар холодной войны, и управление послало моего отца с группой офицеров, чтобы вооружить и натренировать хмонгов — лаосскую этническую группу из горных областей — на борьбу с местными коммунистами и вьетнамцами из северных областей.Трудно определить, укрепляло ли ЦРУ права хмонгов таким образом или просто их нанимало. Задним числом обе стороны полагают, что их сотрудничество было на благо другого.Однако многие в ЦРУ понимали, что это сопротивление обречено на провал: хмонги были как слепни, пытавшиеся завалить буйвола. После того как окончилась война во Вьетнаме, ЦРУ внезапно покинуло Лаос, вынудив тысячи, возможно даже десятки тысяч, хмонгов спасаться бегством.Это была первая миссия моего отца в ЦРУ.Мой отец умер несколько лет спустя после нашего разговора в машине. Незадолго до смерти он обернулся ко мне, сидевшему у его больничной постели, и сказал: «Я горжусь тем, что мы сделали в Лаосе, больше, чем чем-либо еще — помимо вас, мальчики».После его смерти я прочел все книги, которые только сумел найти, по поводу тайной войны ЦРУ в Лаосе. Я делал то, что мы часто делаем, когда теряем близких. Я разыскивал малейшие свидетельства о нем где угодно, лишь бы заглушить боль утраты.[/i]Питер со своим отцом | Источник: COURTESY PETER LANG-STANTONОднако многие книги отзывались о действиях ЦРУ в Лаосе с презрением даже на фоне существовавшей в то время коммунистической угрозы. Они ругали управление за то, как оно свернуло работу в стране, вынудив хмонгов бежать в Таиланд. Были там и другие обвинения — в торговле наркотиками, ковровых бомбардировках и даже использовании детей хмонгов в качестве солдат своей секретной армии.Читайте такжеВ США опубликовали еще 676 документов по делу об убийстве КеннедиНекоторые историки называют это шрамом на репутации управления и США в целом. Чем больше я читал, тем меньше я понимал, почему это было самой большой гордостью моего отца.Когда я приступил к работе над радиопрограммой о деятельности США в Лаосе, я разослал электронные письма некоторым приятелям моего отца с работы. Я помню их с детства. Они часто приходили к нам домой по воскресеньям и пили виски. Но теперь людям этого поколения было уже за 80, а многих вообще уже не стало. Если я хотел получить рассказ из первых рук о том, что произошло в Лаосе, то делать это нужно было сейчас.Мой призыв откликнуться к офицерам, которые были в Лаосе вместе с моим отцом, опубликовали на SKYNET, закрытом интернет-форуме для бывших сотрудников ЦРУ в Лаосе. Мне написали двое мужчин под кодовыми кличками «Мул» и «Игорь». Один сказал, что мой отец был большим шутником и задолжал ему 18 долларов. Он добавил, что оплатить можно чеком.Одним из лучших друзей моего отца в ЦРУ был Уоттс (он же Том Нортон). Он мне ответил и пригласил приехать к нему в Южную Каролину. Мы провели чуть ли не всю неделю в разговорах; пили виски, рылись в кипах старых газет, пленок, слайдов и видеокадров.[/i]Секретная база ЦРУ Лон Туан в Лаосе | Источник: COURTESY TOM NORTON«Я иногда задумываюсь о том, что будет со всем этим, когда меня не станет, — сказал Том. — Но меня это уже не касается».Мы просмотрели сотни фотографий, на многих из них был мой отец в Лон Туане, секретной базе ЦРУ для ведения своей скрытой войны в Лаосе. Затем в один прекрасный день мы наткнулись на фотографию мальчишки-хмонга в военной форме.«Кажется, у нас было что-то вроде негласного правила, что этот мальчишка, чтобы стать солдатом, должен быть не ниже винтовки M-1. Лет 10 ему было», — сказал Том.В ходе своих предыдущих изысканий я пришел к выводу, что звучавшие в адрес ЦРУ обвинения в вовлечении в тайную войну детей-солдат необоснованны. Или я просто хотел, чтобы так было. Или я предположил, что это был единичный эпизод, который где-то произошел — где-то, где не было моего отца.Но эта фотография разбила вдребезги мои надежды.[/i]Лаосский ребенок-солдат | Источник: COURTESY TOM NORTONТакая опасность всегда присутствует, когда пытаешься разузнать что-то о жизни тех, кого уже нет рядом, потому что они уже не могут сказать ничего в свою защиту. Они уже застыли в вечности — и каждый раз, когда мы тревожим их память, мы что-то портим.Фотография мальчика-солдата совершенно изменила тон моей передачи. Многое из той критики в адрес действий ЦРУ в Лаосе стало проще себе объяснить — некоторые принимаемые там решения были просто неподконтрольны ни моему отцу, ни Тому Нортону.Но в случае с детьми-солдатами казалось, что офицеры ЦРУ — такие, как мой отец — могли бы как-то установить пределы дозволенного.Я чуть не заказал себе билет в Лаос, чтобы найти ответы там, но после череды телефонных звонков мы наконец нашли нужного нам человека, который жил где-то в Калифорнийской долине.Синь Ян ребенком воевал в той самой секретной армии. Он встретил нас во Фресно мягким, дружеским рукопожатием и пригласил в дом.Вокруг бегало полдюжины его внуков, а мы расположились на диванах в его гостиной, и Синь рассказал нам, как однажды, когда он шел в школу, его похитили солдаты-хмонги. Его отвезли на военную базу, дали винтовку и научили ее чистить, заряжать и стрелять из нее. Первый в его жизни бой произошел, когда ему было 12 лет.Тогда я спросил Синя о том, о чем хотел спросить. Был ли он зол на американцев за то, что произошло? Я тем самым дал Синю возможность свалить все на ЦРУ и на США — уж кому, как не ему, на это сетовать — но он совершенно четко дал понять, что не собирается этого делать.[/i]Синь Ян в молодости | Источник: COURTESY XING YANGПока мы делали эту радиопередачу, постоянно присутствовало весьма ощутимое общественное давление — осудить моего отца, Тома Нортона и ЦРУ в целом. Но я не уверен, что бичевание всегда имеет именно то воздействие, которого мы добиваемся.Гораздо чаще это лишь дает выход нашему собственному праведному гневу, но перемен никаких не несет. Если мы отказываемся иметь что-либо общее с главными действующими лицами истории, то мы никогда не усвоим ее уроки.«Безгрешных нет, — сказал нам Синь Ян перед тем, как мы попрощались. — И Бог ведь знает, что у нас там в сердце».Я вознамерился узнать, что конкретно делал мой отец в Лаосе, однако ответы, которые я нашел в процессе, меня не удовлетворили, плюс ко всему они по-прежнему были покрыты завесой тайны. В конце радиопрограммы слушатель остается с некой полуправдой и редкими сполохами искренности. Но именно это и значит быть сыном шпиона.В конечном счете после всего, что мной было сделано, единственное порицание, которое я могу вынести своему отцу, так это в том, что он никогда не говорил со мной о своей жизни.«Как вы думаете, можно иметь искренние отношения с кем-то, кто тебя обманывает?» — спросил я у Тома Нортона, когда мы сидели у него дома в Южной Каролине.«Да, вы же продолжаете оставаться самими собой, — ответил он. — Просто под другим именем».

В данном материале на законных основаниях могут быть размещены дополнительные визуальные элементы. "Русская служба Би-би-си" не несет ответственности за их содержимое.