РФ слезам не верит и нищим не подает. Как мы поменялись местами с Западом
Когда говорят, что Россия ничего не дала миру (кроме Чайковского и литературных классиков) – хочется вступиться за нее. Дала еще много чего, а главное – продолжает давать! Вот об одном таком примере и хочется поговорить.
Известно, что мы изрядно подправили мозги всему миру своей социалистической революцией. С ней связывают смягчение капиталистического общества в 20 веке. Раньше там был «дикий капитализм» с его «человек человеку волк» и прочими ужасами мира чистогана. Но пример СССР заставил Запад спешно возводить «социальное государство» и «общество равных возможностей» с многочисленными социальными пособиями.
Если раньше житель Запада, потерявший работу и иные источники дохода, был волен подыхать под забором от голода и холода и это считалось в порядке вещей («человек не выдержал гонки») – то после победы нашей революции все стало далеко не так мрачно. У безработных и отчаявшихся появился велфер: пособие, а точнее сумма пособий, которые позволяют продержаться на плаву даже лицам без доходов.
Велфер без сомнения преобразил западный мир. Причем как в лучшую (в плане смягчения нравов), так и в худшую сторону. Например в тех же США давно уже с ужасом констатируют: в стране уже выросло третье поколение, которое никогда в жизни не работало!
А всё Россия – которая научила Запад: лучше терпеть дармоедов и кормить их за счет общества, чем «включать Дарвина» и тем самым провоцировать бедняков на бунты и коммунистическую ересь. Хотя наш русский коммунизм и тут не первичен; еще мудрец Наполеон говорил, что «самая страшная революция – это революция пустого желудка».
В общем удружили мы, русско-советские люди, всем безработным и бездомным во всем мире. Смягчили существование людям труда, в чем есть наша несомненная заслуга.
Но та заслуга – дело прошлое. А есть уже и посвежее из той же серии. Новая Россия успела преподать миру, изнывающему от безумных трат на велфер, от толп потомственных тунеядцев и дармоедов – новый урок. Уверен, что и он будет с благодарностью воспринят человечеством.
Россия все 23 года своей новейшей истории учит мир прямо противоположному, выступая словно подопытным кроликом в новом грандиозном эксперименте. Мы учим мир, что не нужен никакой велфер. Глупости – все эти «социальные пособия» и «поддержка безработных». После распада социального государства СССР мы как бы поменялись местами с «диким Западом».
23 года новой капиталистической России наглядно показывают всем, что кормить дармоедов совершенно необязательно. Нет работы – сам виноват, ищу другую. Не нашел – подыхай, это никого не колышет. Почти четверть века Россия живет по этому нехитрому принципу, без реальной соцзащиты «обездоленных» – и ничего. Никаких мощных социальных протестов, никаких восстаний обозленных пролетариев, никаких тебе «призраков коммунизма».
На Западе велфер и социальная поддержка подобны некой незримой, но очень прочной страховочной сетке, натянутой под каждым. Она реально предохраняет людей, попавших в личный или всеобщий экономический кризис от падения на самое дно «финансовой пропасти». Попросту говоря – даже потеряв работу, западный человек может не опасаться того, что он умрет с голоду. Обычно он даже может не беспокоиться по поводу крыши над головой и не переживать насчет судьбы его детей.
Не то в России, где нет самой идеи велфера! Размеры пособий по безработице поистине смехотворны, но даже их получение обставлено громоздкими бюрократическими процедурами. Многие безработные из-за трудностей оформления и ничтожности сумм предпочитают вообще не связываться со Службами занятости, из-за чего сама статистика по безработным в России сильно искажена.
Максимальный размер месячных выплат для безработных ограничен суммой 4 900 руб. – однако получить такую практически нереально. Обычно дают много меньше –1,5, 2, 2,5 тыс. в месяц.
Особенно диковинно российское «пособие на ребенка» – 1 200 р. в месяц. Представим себе оставшуюся без работы российскую мать-одиночку: у нее есть шанс получить пособие на себя в размере около 2 тыс. в месяц, и на ребенка – 1 200. Итого – 3 200 на двоих. И российское государство абсолютно серьезно делает вид, что верит, будто бы на 3 200 рублей в месяц молодая мать может жить сама и кормить свое, к примеру, годовалое дитя.
Это тоже поразительный феномен российской жизни, о котором в РФ предпочитают не задумываться. Я бы назвал это «разорванностью государственного сознания», или «государственной шизофренией». В России нынче, согласно Постановлению Правительства, величина прожиточного минимума в 2018 году установлена в следующих размерах: для трудоспособного населения – 11 160, для пенсионеров – 8 726, для детей – 10 181 рублей. В то же время максимальный размер пособия по безработице – уже упомянутые 4 900 р., а минимальный – 850 р.!
Спрашивается – как это может быть? Это всё – официальные цифры. Очевидно, что они абсолютно не «бьются» между собой. Если для трудоспособного населения прожиточный минимум 11 тысяч с небольшим – как может среднее пособие по безработице составлять 2 500 р.?
Что имеет в виду правительство, обязывая Службу занятости выплачивать безработному 2 500 р. в месяц при прожиточном минимуме в 8 с лишним тысяч? Что он как-то перебьется 1 неделю в месяце, а на оставшиеся 3 недели впадет в анабиоз? Непонятно. А если для детей прожиточный минимум равен 10 181 – то что вообще означает пособие в 1200 р.?
Между тем при таком абсурде Россия живет не то что годами – десятилетиями. При такой государственной логике, действующей «де-факто»: выплаты безработным ни в коем случае не должны быть достаточны для пусть плохонькой, но жизни. Социальные выплаты не должны даже приближаться к тому, чтобы хотя бы отдаленно походить на велфер! «Кто не работает, тот не ест»! В буквальном смысле.
Вот возьмем пример из современной «энциклопедии русской жизни» – в нынешней России роль такого «Евгения Онегина» играют телесериалы. Популярный «Карпов», третий сезон: один из героев, заподозрив свою сожительницу Настю в том, что ребенка она родила не от него, выставляет ее вместе с ребенком из своей квартиры на улицу. И оказавшись там, еще недавно вполне благополучная домохозяйка и молодая мать буквально в считанные дни проваливается даже не на дно, а гораздо ниже. Там, куда она стремительно падает, дна вообще нет.
В фильме все показано достаточно реалистично: молодая мать с ребенком в современной Москве никакой «страховочной сетки» не имеет в принципе. Жилья ей никто не даст, никаких выплат ни ей, ни ее ребенку ниоткуда не полагается, никаких льгот у нее тоже нет – вообще ни обществу, ни государству она абсолютно неинтересна. А дело происходит зимой. Зрителю быстро становится понятно, что шансы минисемейства умереть от голодной смерти минимальны – скорее всего, оно быстрее загнется от холода или болезней.
И в таком положении находятся абсолютно все граждане России. В определенном смысле их положение даже хуже, чем положение «трудящихся» в «мире чистогана» 19 века. Тогда, как мы знаем хотя бы из рассказов О’Генри, в тех же Штатах действовали многочисленные благотворительные организации для бездомных и безработных. Скажем, «Армия Спасения» содержала ночлежки и занималась – во имя Господа – раздачами бесплатного супа.
Нынешняя Россия как раз отличается тем, что в ней благотворительность – причем как религиозная, так и частная – развита очень слабо. Никакого аналога «Армии спасения» в России нет. РПЦ никакой активности в этом направлении не проявляет, даже при церквях и при монастырях «странникам» далеко не всегда можно получить вспомоществование.
В тех же Штатах чрезвычайно распространен и такой способ поддержки потерявших работу – «фудстемпс», продовольственные талоны для неимущих. В современных США ими пользуются буквально десятки миллионов американцев. В России же и в этом отношении – блистательная экономия. Никаких продуктовых талонов никто никому не выдает. Все как-то перебиваются. Чем не пример для США?
Вся жизнь нынешних россиян – это цирк без страховки. В глубине каждый взрослый понимает, что сколько-нибудь длительная потеря работы чревата не простыми финансовыми трудностями и «снижением социального статуса», а в буквальном смысле –голодной смертью. Ведь помощи-то ждать неоткуда – она просто не предусмотрена российским «социальным контрактом».
Недавно, проглядывая газету «Спорт-Экспресс», я наткнулся в ней на слова какого-то западного спортсмена, несколько лет прожившего у нас и делившегося с корреспондентом впечатлениями. Он говорит: «Россия – очень жесткая страна».
Да, жесткая. Любопытно прикинуть с точки зрения политсоциологии – а есть все-таки какие-то внутренние механизмы, смягчающие эту жесткость? Безусловно, есть – хотя и их нынче грозятся демонтировать.
Речь прежде всего о раннем выходе на пенсию. В России пока еще женщины имеют право выйти на пенсию в 55 лет, местами – даже в 53, а, скажем, в Германии и женщины, и мужчины выходят на пенсию в 67. Огромная разница, казалось бы. Наши реформаторы давно порываются этот разрыв «подравнять».
Но они не учитывают, что в той же Германии социальные пособия безработным тот же германский велфер, достигает 900 евро в месяц, а то и больше. Тогда как в России безработному в лучшем случае заплатят четверть от официального прожиточного минимума.
То есть надо понимать, что в РФ ранняя пенсия по сути играет роль своеобразного «велфера для пожилых», скрытого пособия по безработице. Если пенсионный порог повысить, а ситуацию с социальными выплатами для безработных оставить прежней (а ее никто менять не собирается) – тогда непонятно, на что вообще будут жить те же пожилые женщины (которым найти работу труднее всего).
Безусловно, жизнь «над пропастью» оказывает – не может не оказывать! – чрезвычайно серьезное влияние на формирование массовой и индивидуальной психологии жителей РФ. Но к чему все это приведет в конце концов – пока можно лишь гадать.
Вернуться назад