Глава «министерства иностранных дел» Русской православной церкви не готов считать средневековые привычки основным двигателем прогресса?. На днях в телепередаче «Церковь и мир» на телеканале «Россия-24» состоялась примечательная беседа на тему совместной...

Глава «министерства иностранных дел» Русской православной церкви не готов считать средневековые привычки основным двигателем прогресса?

Игорь Бекшаев, 16 Апреля 2016, 10:53 — REGNUM На днях в телепередаче «Церковь и мир» на телеканале «Россия-24» состоялась примечательная беседа на тему совместной Декларации патриарха Кирилла и папы Франциска, подписанной 12 февраля в Гаване. Интересна эта беседа тем, как нам кажется, что здесь руководство Русской православной церкви в лице главы Отдела внешних церковных связей митрополита Илариона (который и ведет передачу), выразила свое мнение о так называемом «конфликте цивилизаций», заметно оттенив свой взгляд от предсказуемого — и ошибочного — мнения на этот вопрос «большинства». Вольно или невольно, представлять то самое «большинство» выпало политологу, доктору исторических наук, профессору Алексею Малашенко, приглашенному в эфир, и он его представил вполне в законченном виде: «Если говорить о конфликте цивилизаций, то это, в общем, нормально. Я не имею ввиду войну и все те последствия, которые мы сейчас наблюдаем. Но конфликт таких гигантских религиозных массивов, в общем, неизбежен. Более того, если заменить понятие «цивилизация» на «идентичность», то почему не может возникнуть противоречие между этими идентичностями? Мы ведь все разные и человечество вообще не может развиваться без противоречий, без трений. Если не будет трения между цивилизациями, если не будет конкуренции между религиями (поскольку каждая претендует на конечное слово, что, опять же, совершенно нормально), не будет движения вперед. Это тоже физика - если нет трения, то мы будем стоять на месте. Поэтому я бы к таким вещам относился философски».Сказано гораздо более умно, чем обычно то же самое произносится «с амвона» многими батюшками, а потом повторяется «на крылосе» (и далее по цепочке), но в целом мысль понятна: каждая религия и состоявшаяся на ее основе цивилизация просто обязана доказать что она самая лучшая, иначе она и не будет религией, упадет в глазах перед своими исповедниками, лишится «драйва» («не будет движения вперед») и тем самым «по закону физики» попросту скиснет. А «доказывать» она может только единственным способом — вступая в склоки с конкурентами или, если выразиться интеллигентно и заменить «склоки» — «трением», то терки по любому вещь нормальная, и даже получается, по мнению профессора Малашенко, желательная, но лучше всего было бы тереться без войн и «последствий, которые мы сейчас наблюдаем». Подобное «философское» отношение к данному вопросу, свойственное подавляющему большинству не одних только философов, по сути декларирует что: а) цивилизации сполна сохранили свои религиозные инстинкты, и б) эти инстинкты вещь неизменная и сохраняются на уровне раннего средневековья. Однако митрополит Иларион не поддержал идею, что идентичность без «терок», доводящих до конфликта, никак не выразить, предложив «трения» ограничить «несогласием» и «спорами»: «Я согласен в том, что мы разные, что между крупными религиозными традициями возможны и естественны несогласия, трения, как Вы говорите, споры. Но я не согласен с представлением о неизбежности конфликта цивилизаций. Считаю, что современный мир является достаточно зрелым для того, чтобы создать механизмы, предотвращающие этот конфликт». Главной здесь, как кажется, является мысль, что «мир является достаточно зрелым», соответственно, глава «министерства иностранных дел» РПЦ не готов считать средневековые привычки основным двигателем цивилизаций. Так ли это на самом деле, достаточно ли зрел современный мир, чтобы считать его способным оставить в прошлом свои главные ошибки, можно спорить, но важным является, что церковное руководство озвучило то, чего от него уже устали ждать — согласия с тем, что зрелыми быть надо, стремиться к тому, чтобы стать зрелыми. И не столь, может быть, важно, весь ли мир зрелый, но неплохо уже хотя бы то, что руководители выражают готовность такими стать, выражать позицию разумную, стараться прививать подобную зрелость прочим. Время «терок» пора сворачивать. «Мы самые лучшие», «наша религия самая правильная», «наши иконы самые красивые» — это представления массового, то есть безграмотного сознания. Потакать ему — значит продолжать раздувать конфликты. Цивилизация не может жить дальше представлениями о мироустройстве тех религиозных низов, которые как на опиуме сидят на мысли о собственной исключительности и правоте и готовы огнем и мечом утверждать ее повсюду. «Каждая религия претендует на конечное слово, что совершенно нормально», без чего «не будет движения вперед», — уверяет профессор Малашенко, иначе мы, дескать, застынем на месте. Звучит так, словно «конечное слово» каждой религии тянет за собой цивилизацию, двигая ее вслед себе. Мы писали ранее, что «конечные слова» у каждой религии являются «конечными» только для виду. А то, на что они «претендуют», ведет только к распрям. И цивилизация давно углядела в «конечных словах» религий сильнейший разрушительный мотив, используемый в основном для развязывания вражды. Подобную незрелость мировоззрения мы сейчас и наблюдаем на Ближнем Востоке. Поддаваться мысли, что «конечные слова» религий надо принимать как нормальные — означает демонстрировать ту самую незрелость.Подлинно конечное слово у всех религий должно быть одно — утверждать понятное без всяких доктринальных выкрутасов добро. Если религия исповедует это конечное слово в открытую, то она — от Бога. Если она лукаво начинает оговариваться своими законами, объявляя добром в первую очередь их, без которых, мол, подлинное добро и непонятно, то она не от Бога. Никакого третьего варианта тут нет. Либо ваше «конечное слово» — добро, разум, совесть — и все прочие слова без вариантов и разночтений подтверждают это, либо вы продолжаете сеять зло и вражду. То, что руководство РПЦ стало, хотя пока и очень робко, подавать знаки согласия с той мыслью, что пора уже делаться зрелыми, внушает осторожный оптимизм.

Игорь Бекшаев