Системы контролируемой нестабильности. Террор как технология современной геополитики
Фото: PIRO4D / pixabay
Текущие процессы пертурбации, дополненные разноспекторными вызовами для безопасности, протекающие в регионе Большого Ближнего Востока и смежной с ним, в рамках «транзитных зон», Большой Центральной Азией, привели к ограниченной хаотизации данной субрегиональной зоны. Одновременно с этим закрепилась динамика на общую факторизацию систем геополитических акторов, приведшая к трансформации военно-политической составляющей и концептуальных подходов, рассматривающая государство в качестве фактора или среды, но не основного субъекта.
Данный подход, дополненный концептуальными основами «Общей асимметрии современных театров военных действий(ТВД)», де-факто вывел принятую в США геополитическую теорию «Управляемого Хаоса» на новый уровень. На прошедшем 27 октября слушанье в Государственном департаменте США, посвящённом «Современному состоянию Ближнего Востока», старший аналитик Ближневосточного отдела специальных операций ЦРУ Дэниэл Маккаферти презентовал доклад «Управление кризисами. Системы контролируемой нестабильности 2015-2022».
В документе говорится о трансформациях основных подходов военно-политического управления кризисными системами на современном этапе. В частности, анализируя ближневосточные политические системы, Маккаферти приходит к выводу, что объектом комплексного воздействия должны выступать не отдельные режимы, являющиеся «опорными зонами» противоборствующих сторон (государства-партнеры), а «региональный среды», под которыми понимается совокупность экономических, демографических, технологических потенциалов всех государств, входящих в рассматриваемую зону, дополненную «пропускной способностью» транзитной инфраструктуры и ее торгово-экономическим потенциалом.
Также доклад рассматривает статус различных международных коалиций, образованных странами НАТО и их партнерами, входящие в данную субрегиональную зону.
Во-первых, выделяется разноуровневость и мультимодальность кризисов как главных характеристик локальных конфликтов. Например, взаимодействие США и Исламской Республики Иран на территории Ирака. «В региональном измерении страны являются противниками, однако Пентагон занимается материально-техническим обеспечением проиранского ополчения и отрядов народной мобилизации в борьбе с ИГИЛ. При этом «Хашд аш-Шааби» выступает сдерживающим фактором режима Массуда Барзани – союзника Вашингтона, с которым в недавнее время проявились системные разногласия» - заявил Дэниэл Маккаферти. Аналогичным образом анализируется конфликт в Йемене, координация с повстанческими и оппозиционными формированиями в Ливии, Египте, Сирии, Афганистане.
Во-вторых, формации американской ближневосточной политики вступают в эпоху «неопределенной союзной субъектности», что фактически говорит о ситуативном статусе союзников. Примерами здесь выступают разногласия США и Турции по «Сирийскому кризису», внутриполитическая борьба Мухаммеда ибн Салмана в Саудовской Аравии, рискующая вылиться в кризис политической системы, что вызовет сворачивание совместных стратегических проектов и потребует дополнительных ресурсных затрат на общую стабилизацию. В результате чего США должны быть готовы к пересмотру союзных отношений в регионе.
В-третьих, в этих условиях американская сторона допускает «ограниченное замещение» собственного влияния на отдельных территориях при условии обеспечения собственных национальных интересов. В частности, идет речь о допущении Индии на Юг Афганистана на условиях, предусматривающих военно-техническое сотрудничество, передачу ряда технологий индийской стороне и совместное развитие инфраструктурных проектов. При этом данный союз выступит инструментом сдерживания Ирано-Пакистано-Китайского союза, координирующего свои действия с Российской Федерацией, что обеспечит стабильное расширение сотрудничества США с государствами Центрально-Азиатского Региона и Монголией.
Таким образом американская сторона в геостратегическом планировании переходит от технологий комплексного воздействия на ключевых акторов и прямого военно-политического присутствия к системам позволяющим, благодаря участию в инфраструктурных проектах и экономическому сотрудничеству, напряду с наличием фактора «упреждающего военного сдерживания», сети военных баз и операционных центров работать с регионами, что значительно уменьшает издержки, вместе с тем позволяет как сдерживать «противника», так и «удерживать» союзников.
Все упомянутые формации внешней политики США, сопровождаются «противостоянием с явлением миррового терроризма», имеющим ограниченный геополитический инструментарий. Территории, подпадающие под категорию «fallen state», входящие в «буферные зоны» и тесно связанные с ними «переходные системы» выступают в качестве культивирующих оснований для данного явления. Террор рассматривается как дестабилизирующий фактор или легитимизующая основа для прямого военно-политического вмешательства.
Однако, на современном этапе наиболее перспективным направлением является выработка инструментов превентивного контроля вооруженных формирований подпадающих под категорию международных террористических организаций. «Всем известна существующая типология и критерии отраслевой направленности, как и каналы финансирования. При этом необходимо рассматривать гибридное участие в этих процессах альтернативных сил, завязанных на АНБ и ЦРУ. Сегодня наши ведомства обладают уникальной практикой поддержки повстанческих организаций в Центральной и Южной Америки через аффилированные картели. И мы просто обязаны применить данные подходы в хаотичном мире. Ели не можем сдерживать – должны контролировать» - заявил Дэниэл Маккаферти.
При этом водится термин «ограниченной помощи» противоборствующим организациям. В качестве примера приводится использование «Аль-Каиды» для борьбы против отдельных полевых командиров ИГИЛ в 2015-2016 годах, что позволило сохранить будущие оппозиционные силы, вошедшие в ряды «Новой Сирийской Армии». «Участие «филиалов» (резидентур) позволит взять под контроль и отслеживать существующую логистику и использовать этот потенциал в целях национальной безопасности».
Стоит отметить, что сегодня подобная технология реализуется на границе Ливии и Судана, где кроме борьбы за месторождения углеводород, специалисты Италии и Франции занимаются формированием «буферной зоны», в рамках которой финансируются «Джанджавид» - суданское племенное ополчение ответственное за резню в Дарфуре (около 650 000 погибших местных жителей и 2 млн. перемещенных лиц). Основной задачей подобного взаимодействие является перекрытие каналов миграции через ливийскую границу.
Кроме того, в аналитической записке в рамках «уязвимости международному терроризму 2018-2022» закреплены следующие страны: Алжир (состояние «Переходной системы») - Марокко; Ливия; Египет (техногенный фактор, дефицит ресурсов); Сирия - Ирак; Южный Кавказ; Афганистан - «Ферганская зона» …
Максим Александров
Вернуться назад