© Оксана Викторова/Коллаж/Ridus
Минэнерго РФ подготовило проект Доктрины энергобезопасности России, где среди главных вызовов такой безопасности указан переход к зеленой энергетике, появление новых экспортеров энергоносителей и рост производства сжиженного природного газа. Если с двумя последними вызовами более или менее ясно (поскольку новые производители энергоресурсов представляют естественную конкуренцию «энергетической сверхдержаве»), то включение в этот список передовых природосберегающих технологий — геотермальной, ветровой и солнечной электрогенерации — вызывает вопросы. Не означает ли это, что Россия сознательно, из эгоистических интересов собственной нефтедобывающей отрасли, намерена ставить палки в колеса технологическому прогрессу и консервировать свою экономическую модель, основанную на экспорте исключительно углеводородов?
Капитализируя синицу в руках
Нет, не означает, убежден руководитель аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности Александр Михайлов.
«Вызов, который представляют зеленые технологии, придуман не Министерством энергетики, он был заявлен еще в Стратегии экономической безопасности РФ до 2030 года. Развитие зеленых технологий было названо в числе вызовов и угроз России еще в этом документе. То есть Россия вынуждена выбирать приоритеты: поддерживать жизнедеятельность национальной экономики пусть консервативными, но работающими инструментами, или очертя голову бросаться в некий прорыв, презрев возможные негативные последствия», — сказал он «Ридусу». Российское руководство такой выбор совершенно осознанно сделало; оно поставило задачу минимизировать пропаганду зеленой энергетики, чтобы извлечь максимальные выгоды из того, что у национальной экономики получается хорошо: эксплуатация традиционного энергетического потенциала, говорит эксперт. «Мы сейчас должны концентрироваться именно на этом, чтобы успеть капитализировать наши углеводороды. Если же форсировать развитие зеленых технологий, мы так и останемся с недополученной прибылью», — объясняет Михайлов выбор этого вектора развития (или, точнее, отказа от оного). Но не похоже ли предпочтение разработке углеводородов в ущерб возобновляемым источникам энергии на том основании, что в России велики запасы первых, на аргумент в пользу производства канцелярских счетов вместо микрокалькуляторов на том основании, что в стране велики запасы древесины? «А какая альтернатива — самим себе наступать на горло, сознательно лишая себя энергоресурсов, которых у нас с избытком, и той капитализации, которую предлагает нефть? Зачем же нам самих себя душить?» — спорит Михайлов. Это исландцы могут себе позволить перевести всю электрогенерацию на геотермальные источники, потому что они живут на вулкане. Но ни одна развитая страна не полагается полностью на альтернативные источники энергии, которые всюду выполняют роль вспомогательных, настаивает он.
«Углеводородную энергетику хоронят уже не один десяток лет. Еще в середине прошлого века были прогнозы, что к 2000 году электромобили полностью вытеснят бензиновые двигатели. И что? Сейчас уже ясно, что двигатели внутреннего сгорания, равно как и газовая электрогенерация, просуществуют еще не один десяток лет. Я думаю, что страсти вокруг масштабов зеленой энергетики вообще сильно преувеличены, а за нефтью, углем и газом останутся командные высоты», — говорит Михайлов.
Безальтернативная альтернатива
Изложенная в Стратегии энергобезопасности концепция весьма однобокая и спорная, поскольку, гарантируя России сиюминутные выгоды, она ставит под угрозу развитие страны на долгую перспективу, не согласна с Михайловым координатор проектов по климату и энергетике «Гринпис» Полина Каркина. «Весь мир воспринимает развитие альтернативной энергетики не только как возможность инновационного развития, технологического прорыва, но и как один из главных инструментов для борьбы с глобальными изменениями климата. То есть свою экономику каждая страна должна стремиться развивать таким образом, чтобы не только получить эгоистичную выгоду сегодня, но и чтобы вносить вклад в общечеловеческую задачу — сохранение окружающей среды для будущих поколений», — сказала она «Ридусу». В нефтяной или угольной зависимости нет ничего хорошего в принципе, поэтому сознательно загонять самих себя в «углеводородный угол» — очень близорукая политика, добавляет экозащитница. Россия является подписантом и Киотского протокола, и Парижских соглашений по климату. Россия взяла на себя определенные обязательства по сокращению выбросов: до 70% от уровня 1990 года к 2030 году — как раз к году, до которого рассчитана Стратегия энергобезопасности. Но эту цель Россия достигла уже сейчас, причем правительство приложило для этого минимум собственных усилий: снижение выбросов с территории РФ вызвано не столько целенаправленной природоохранной политикой, сколько «естественным» вымиранием ее тяжелой промышленности. В результате российское руководство имеет возможность и свои обязательства по климату не нарушать, и не давать ходу экологически чистым источникам энергии. «Поэтому энергетическая стратегия России выстроена по принципу business as usual: уголь, нефть, газ. Мы целенаправленно ставим себя в положение аутсайдеров в области развития передовых технологий, добровольно отказываемся от попыток стать современной страной», — сожалеет Каркина.
