В вторник, 17 октября, председатель Центризбиркома России Элла Памфилова разъяснила перспективы участия блогера Алексея Навального в президентских выборах 2018 года.
Замечу мимоходом, Элла Памфилова не обращалась при этом ни лично к Навальному, ни к другим возможным участникам президентской кампании. Памфилова, отвечая в Сочи на вопросы журналистов, просто рассказала, что говорит закон о возможности Навального баллотироваться — как в 2018-м, так и в последующие годы. А по закону выходит, что участвовать в президентских выборах амбициозный молодой человек сможет только после 2028 года. Поскольку Навальный имеет судимость по тяжкому преступлению. По делу «Кировлеса» он, напомню, был осужден по ч. 4 ст. 160 УК РФ («Присвоение и растрата»), которая предусматривает до 10 лет лишения свободы. Это преступление относится к разряду тяжких. Согласно действующему закону «Об основных гарантиях избирательных прав…», гражданин не может участвовать в выборах, если он был приговорен к лишению свободы за совершение тяжких преступлений и имеет на день голосования неснятую и непогашенную судимость за эти преступления. Так что тут не понятно? «Он молодой, перспективный политик, — сказала Памфилова о Навальном, — у него есть все шансы… вот пройдет этот срок десятилетний, где-то в 2028 году плюс пять месяцев он сможет вполне баллотироваться». Удивительно, но сторонники Навального настойчиво распространяют ложные сведения о том, что у него все-таки есть право участвовать в выборах уже прямо сейчас, поскольку закон о гарантиях избирательных прав якобы противоречит Конституции.  А ведь этот вопрос специально разбирал не так давно Конституционный суд — и пришел к выводу, что нисколько не противоречит. И ведь это все не Памфилова придумала, даже не свое личное мнение изложила. Просто пояснила, что гласит федеральный закон.  И какова реакция? Навальный тут как тут: «Воры и мошенники от власти (типа сегодняшней омерзительной, лживой Памфиловой)», «это они уголовники, а я нет» и т. д. и т. п.  Вместо аргументов — оскорбления. Вместо дискуссии — ярлыки. А он, конечно, весь в белом.  Но проблема не только в том, что когда затронут его личный интерес, он истерит и кидается оскорблениями. Проблема в том, как он, и такие как он относятся к символу и святыне, который у них вечно на флагах и на устах. К Закону.  Все свои разоблачения, все «расследования», все филиппики в адрес власти — они произносят именем закона и во имя закона. Бьют в колокол — закон нарушен!  Но когда выясняется, что закон ограничивает их самих — про закон тут же забывают.  Вспоминают про «воров и мошенников». То есть закон тогда хорош и незыблем, когда им можно воспользоваться в своих интересах. А когда закон работает против них, т. е. когда они сами нарушили закон — про него можно и не вспоминать.  А кто напоминает им про закон — тот сразу лживый и омерзительный.  Вот это на самом деле страшно. Потому что это и есть революционное правосознание, когда «все позволено».  Так кто, спрашивается, здесь омерзительный и нерукопожатный? Ответ, по-моему, очевиден.