В тюрьме было двадцать камер, каждая из которых представляла собой изолированную бетонную коробку. В шестнадцати из них заключенных приковывали к металлическому кольцу в стене. В четырех других, предназначенных для пытки бессонницей, их приковывали наручниками к штангам под потолком. Те, что жили в обычных камерах, имели по пластиковому ведру; остальные носили подгузники, а когда таковых не было, охранники мастерили их из клейкой ленты или оставляли прикованных арестантов голыми. Корпус не отапливался, день и ночь там было темно, и круглосуточно грохотала музыка.

«Атмосфера там замечательная, — поведал Джон „Брюс" Джессен следователю ЦРУ в январе 2003 года, через два месяца после того, как допросил там заключенного по имени Гуль Рахман. — Мерзко, но безопасно».
В ноябре 2002 года Джессен, один из двух психологов-контрактников, разработавших «усовершенствованные методы допроса» для ЦРУ, провел десять дней в секретной тюрьме недалеко от Кабула, Афганистан. Через пять дней после его ухода голый ниже пояса и прикованный к холодному бетонному полу Рахман был обнаружен мертвым в своей камере. Причина смерти — переохлаждение.

В августе семья Гуля Рахмана и двое выживших заключенных афганской тюрьмы Мухаммед Бен Сауд и Сулейман Абдалла Салим добились внесудебного урегулирования своего иска против Джессена и Джеймса Митчелла о взыскании компенсации за пытки.

Уладив конфликт, Митчелл и Джессен избежали судебного разбирательства, которое пролило бы свет на все, что произошло в тюрьме под кодовым названием «Кобальт», известной среди заключенных как «Мрак».
Но многое из того, что истцы надеялись продемонстрировать жюри присяжных, находится на страницах 274 документов, которые ЦРУ и Пентагон были вынуждены рассекретить и обнародовать при представлении списка свидетелей до суда.
Эти документы, многие из которых планируется представить в качестве вещественных доказательств на суде, дают полное представление о том, что пережили трое вышеозначенных заключенных в тайной темнице ЦРУ, а также о том, сколь фатальными оказались для них взлеты и падения Джеймса Митчелла и Брюса Джессена — людей, разработавших режим пыток.
«Парень со множеством уловок»
Среди наиболее информативных документов — отчет следователей ЦРУ по смерти Гуля Рахмана от 28 января 2003 года, адресованный заместителю директора агентства по операциям Джеймсу Пэвитту. На 32 страницах, а также в приложениях, включая суровую «Хронологию значимых событий» и заметки из интервью с Джессеном и молодым сотрудником ЦРУ, назначенным управлять секретной тюрьмой, следствие воссоздает те решения, что стали причиной смерти заключенного всего через шестьдесят девять дней после открытия учреждения.
Следователи выяснили, что тюрьма, открывшаяся в сентябре 2002 года и заполнившаяся под завязку в течение месяца, управляется посредством тщательного планирования вкупе с импульсивной импровизацией.
Камеры были рассчитаны на ограничение внешних раздражителей, и управляющий объекта понял это по-своему. Его идеей и целью стала оглушительная музыка.
«Что касается темноты, — узнал следователь, — то это тоже было его решением». Все источники света в блоке были подключены к одному-единственному выключателю, отмечается в заметках к допросу, и «оказавшись перед выбором держать их все время включенными или выключенными, он выбрал последнее».
В примечании к представленному в Конгресс докладу управляющего объектом, чье имя было изменено в обнародованных на суде документах, идентифицировали как Мэтью Зирбеля, который не имел никакого опыта в тюремной деятельности и узнал о своем назначении на должность лишь спустя три дня после прибытия в «Кобальт».
Предыдущие разоблачения освещали его действия во время задержания Рахмана с момента выдачи последнего Пакистаном. Но согласно новым документам, Рахман мог бы остаться жив, если бы Джессен не прибыл в то время в «Кобальт» и не принял бы непосредственного участия в допросе.
Джессен, который допрашивал Рахмана шесть раз за две недели, и Митчелл, который встречался с ним лишь однажды, на протяжении всего судебного процесса утверждали, что пытались смягчить суровые условия заключения Рахмана. Но приобщенные к делу телеграммы показывают, что именно Джессен задавался вопросом о целесообразности использования в отношении Рахмана усовершенствованных методов допроса, и именно его совет был принят при планировании им и Зирбелем процесса допроса Рахмана. «Он мог сказать, что [управляющий] „фильтровал" все его предложения, — говорит следователь о своем разговоре с психологом, — но сказал, что уловок у этого парня было много».

 
Зирбель согласился с предположением Джессена о том, что жалобы Рахмана на холод представляли собой изощренную методику сопротивления членов «Аль-Каиды» (запрещенная в России организация — прим. ред.). Как говорится в телеграмме после одного из проведенных Джессеном допросов, когда Рахман «утверждал, что из-за обстановки (холод) не может думать», «жаловался на плохое обращение и нарушение своих прав», все это указывало, по словам Джессена, на стратегию типа «здоровье и благополучие».
Но с учетом приближения зимы и условий содержания в данной неизолированной тюрьме, Рахман действительно страдал от холода, причем продолжалось это на протяжении как минимум двух недель до самой его смерти от гипотермии. Инспектор ЦРУ, посетивший объект сразу после прибытия туда Рахмана, рассказал следователю, что во время его визита в Кобальте было очень холодно… а увидев Рахмана в одних носках и подгузнике, он сразу подумал о том, что тот может переохладиться.
В 2005 году в рамках внутреннего расследования смерти Рахмана генеральный инспектор ЦРУ сообщил, что тот сотрудник обсудил положение Рахмана с коллегой, но не предпринял никаких действий, поскольку предположил, что смотрители в конечном итоге не станут оставлять заключенного без одежды надолго.
Однако охранники и переводчики рассказали следователям, что на протяжении практически всего срока своего пребывания в данном учреждении Рахман был раздет, голым ниже пояса или в одном подгузнике.
Джессен знал это и видел, какое это оказывало физическое воздействие. Он признался следователю, что «у Рахмана забрали одежду по нашему распоряжению». Он описывал то, как Рахман «трясся [и] выказывал первые признаки гипотермии» после того, как его окатили из холодного душа.
Заметки с одного из допросов Джессена начинаются так: «Рахман проводил время с момента последнего допроса с сотрудниками учреждения в условиях пониженной температуры практически без пищи и сна. В некоторые моменты допроса Рахман казался непоследовательным».
Тем не менее, когда 14 ноября 2002 года или около того Джессен покинул «Кобальт», он сказал Зирбелю, что преодоление сопротивления Рахмана потребует более частого применения всех тех методик, благодаря которым он стал наконец ослабевать. «Быстро это не произойдет, — сказал он следователю в январе 2003-го, — [Рахман] физически силен, избиение не принесет пользы. Нужно истощить его физически и психологически… Добиться от него сотрудничества получится не раньше, чем через месяц, а то и несколько», — предсказал он.
Спустя пять дней, в три часа дня 19 ноября 2002 года «обнаженного ниже пояса Рахмана оставили сидеть прикованным на голом бетонном полу», — гласят записи следователей. За ночь охранники проверяли Рахмана четыре раза: в 10 и 11 вечера, в 4 и 8 утра. Во время первой утренней проверки, когда наружный термометр показывал температуру чуть ниже нуля, охранник «заглянул в его камеру и свистнул». В 8 утра «Рахман сидел в своей камере, был жив и дрожал», а «глаза были открыты и моргали». «Тремор Рахмана не показался мне чем-то необычным, — рассказал охранник следователю, — поскольку мерзли и дрожали все заключенные». Два часа спустя охранник заглянул в камеру и обнаружил Рахмана лежащим на боку. Когда он постучал в дверь дубинкой, заключенный не двигался.
«Мы составили список»
Попытки привлечения к ответственности психолога-контрактника, сказавшего следователю ЦРУ, что он — единственный, кто был в курсе всех премудростей допросов, начался всего за год до этого, в начале 2002 года, когда Джессен и Митчелл написали статью под названием «Противодействие сопротивлению членов «Аль-Каиды» методам ведения допроса».
В статье, новая редакция которой была обнародована лишь в ходе судебного разбирательства, содержались обещания внедрить методы распознавания случаев применения пленниками сложных техник сопротивления и «стратегий по разработке контрмер».
Документ был основан на прочтении своими авторами так называемого «Манчестерского руководства», справочника экстремистов, включающего раздел о жестоких методах допроса, которые ожидают новых членов в тюрьмах авторитарных стран. Руководство советует «оставаться психологически и психически спокойным, быть бдительным и дальновидным», а также содержит практические инструкции относительно того, как именно реагировать на пытки.
В своей статье о противодействии этому Митчелл и Джессен объединяют все вышеозначенные стратегии сопротивления. Придерживаться своей истории, требовать адвоката, жаловаться на условия содержания в тюрьме, просить медицинской помощи, сообщать о пытках — все это, по словам авторов, «показывает, что наиболее опасным членам Аль-Каиды доступен сложный уровень подготовки в рамках техник оказания сопротивления».
Весной 2002 года двое психологов широко рекламировали свой подход к преодолению сопротивления боевиков «Аль-Каиды»: Джессен в Пентагоне, а Митчелл — в ЦРУ. Они создали две презентации в PowerPoint, проиллюстрировав их так называемой «круговой метафорой», диаграммой, которую они окрестили «эффективным способом восприятия поведения сопротивленцев».
Во время дачи показаний под присягой до начала судебного разбирательства Джессен настаивал на том, что методы допроса, которые они с Митчеллом выработали с целью преодоления подобного рода попыток к сопротивлению, не включали физического давления и не шли вразрез с Женевскими конвенциями. Однако к апрелю Джессен уже разрабатывал «проект плана пользования», в котором говорилось о содержании пленников в звуконепроницаемых камерах секретных учреждений, находившихся вне зоны действия Красного Креста, средств массовой информации, а также американских и зарубежных наблюдателей. Несколько месяцев спустя «мы с Джимом закрылись в небольшой комнатушке, — вспоминал Джессен во время дачи показаний. — Он сел за печатную машинку, и мы вместе составили список», превратившийся в усовершенствованные методы допросов ЦРУ.

 
Телеграммы ЦРУ осветили хронику применения вышеозначенных методов во время допроса Абу Зубайда, который в 2002 году подвергался пытке, имитирующей утопление, по крайней мере 83 раза. Митчелл присоединился к тому допросу через несколько недель после того, как схваченного в марте Зубайду доставили из Пакистана в первую секретную тюрьму агентства в Таиланде, причем многие связи его команды со штаб-квартирой ЦРУ походили на испытательную лабораторию.
Ряд телеграмм касался конструкции «боксов для заточения» и гласил примерно следующее: «В ответ на комментарии: вероятное психологическое воздействие бокса для заточения на [исправлено] процесс допроса А. З.» или «Дальнейшие комментарии относительно конструкции и использования дополнительного бокса для заточения во время предстоящего допроса Абу Зубайды».
В других телеграммах подробно описывается внедрение данных методов в процесс допроса и их сокрушающее, унизительное действие. В одном из отрывков шестистраничной телеграммы, описывающей «шестой день агрессивной фазы» допроса Абу Зубайды, который состоялся 9 августа 2002 года, говорится: «Следователи указали на небольшой ящик и сказали: 'Ты знаешь, что делать'».
«Субъект сел на пол и без протестов и дополнительных инструкций забрался в небольшой ящик», — записала команда Митчелла. В течение следующих восьми часов ящик Абу Зубайды перемещали туда-сюда между большими и малыми боксами и били об стену. Затем прикатили приспособление для пытки, имитирующей утопление, и допрашивающий снова произнес: «Ты знаешь, что делать». Далее, согласно телеграмме, в ответ на слова своих мучителей о том, что все это прекратиться, как только он ответит на вопросы, субъект проскулил, что ничего не знает.
Восемь дней спустя в телеграмме, полученной из секретной тюрьмы Таиланда, нахваливали успех трехнедельного «агрессивного этапа» допроса Абу Зубайды, целью которого было «вызвать полную беспомощность, повиновение и сотрудничество со стороны субъекта» и «выйти на тот этап, где мы ломаем волю и способность субъекта оказывать сопротивление или отказывать нам в предоставлении информации». Митчелл писал в телеграмме, что данный процесс «следует использовать в качестве шаблона для будущих допросов особо важных пленников».
Тем временем недалеко от Кабула близилось к завершению строительство вышеупомянутого «Кобальта».
Через месяц после того, как первые заключенные были доставлены в свои вечно темные камеры, один из служебных документов ЦРУ описал роль двух психологов, которым предстояло присоединиться к программе допроса. «Либо Джим, либо Брюс вскоре проведут прямую оценку, называемую проверкой психического состояния», — говорилось в документе. Это позволит им «определить наилучшие из способов физического и психологического давления, необходимых для того, чтобы в кратчайшие сроки заставить субъект стать сговорчивее».
Для того, чтобы удовлетворить ожидаемый спрос на разработанные двумя мужчинами «усовершенствованные методы допроса», следователи ЦРУ и Пентагона прочли их статью о контрмерах, просмотрели презентации в PowerPoint и приняли участие в соответствующих тренингах.
«Привет, Джим, мне очень понравилась конференция» — так начинается одно из электронных писем Митчеллу после собрания «группы приятных людей», состоявшей из дознавателей, психологов и психиатров Гуантанамо.
Автор жалуется на тюрьму Гуантанамо, где «всем заправляют арестанты, а дознаватели осуществляют в лучшем случае незначительный контроль» и где «нет возможности прибегнуть к методам шоковой терапии, разрушить чьи-либо надежды (кроме самих дознавателей) или вызвать приобретенную беспомощность (кроме самих дознавателей)». Попросив Митчелла направить в Гуантанамо копию их с Джессеном статьи о контрмерах, автор письма добавляет: «Совершенно ясно, что в этом деле необходимо ваше с Брюсом участие, и тогда все пройдет гладко».
«Вопиющее несоблюдение норм этики»
Шесть месяцев спустя — в марте и апреле 2003 года — среди 39 человек, подвергавшихся усовершенствованным методам допроса Митчелла и Джессена в секретных тюрьмах ЦРУ, оказались Мухаммед Бен Сауд и Сулейман Абдалла Салим.
После смерти Гуля Рахмана в корпус принесли десять газовых обогревателей, а вот ситуация с тем, что Джессен называл «мерзкими» процедурами «Кобальта», практически совсем не изменилась. Салима и Бен Сауда круглосуточно держали в темноте голыми и прикованными к кольцу в стене или штанге под потолком в камерах для пытки бессонницей. А во время допросов их хватали за лицо и давали пощечины, били об стену и обливали водой (сажали голыми на полиэтиленовую пленку и заставляли лежать в ледяной воде), а также часами держали в боксах для заточения.
На протяжении всего судебного процесса Джессен и Митчелл утверждали, что не несут ответственности за лечение Бен Сауда и Салима, поскольку не выступали в качестве непосредственных дознавателей.
Однако «Кобальт» создавался в соответствии с их видением идеальной тюрьмы, и после смерти Рахмана все дознаватели, использовавшие усовершенствованные методы допроса, должны были пройти обучение методам Митчелла и Джессена и получить соответствующие сертификаты. Опыт работы с Бен Саудом и Салимом стал предвестником эпохи превращения «допросов с пристрастием» в привычные методы работы.

 
Фактически к тому времени, когда происходили допросы Салима и Бен Сауда, звезда Митчелла и Джессена уже начинала меркнуть. Служебные документы ЦРУ, датированные весной и летом 2003 года, сопровождались едкими комментариями. «Хотя эти ребята считают, что их способ является единственно верным, необходимо приложить усилия для определения ролей и обязанностей прежде, чем их высокомерие и нарциссизм выльются в контрпродуктивный конфликт на местах, — говорилось в документе, датированном июнем 2003 года. — Всецелое принятие методов Джима и Брюса попросту нецелесообразно».
Предложение о расширении их роли до оценки последствий разработанных ими же методов допроса вызвало ехидную реакцию а-ля «ни один профессионал в этой области не станет доверять взглядам психологов, оценивающих субъекты собственных усовершенствованных мер».
Предложение об оказании помощи в разработке кодекса этических норм для допросов ЦРУ было категорически отклонено, поскольку оба они «продемонстрировали вопиющее пренебрежение этическими нормами, принятыми среди большинства их коллег», — заявляет автор.
«Как выяснилось в ходе моих переговоров с Джимом и Брюсом на прошлой неделе, их роль в программе изменится, — говорится в служебном документе, датированном маем 2003 года. — Отныне они будут заниматься в основном стратегическими консалтинговыми работами, исследованиями и проектами по разработке программ». От участия в допросах их отстранили.
Их новые назначения предполагали реформы. В рамках одной из них им следовало изучить возможность разработки и применения ЦРУ менее навязчивых методов. В рамках другой — подготовить документ, чтобы помочь дознавателям «обрести практическое понимание того, как работает человеческая память» и «помочь людям понять, почему [цели особой важности] подобно „нормальным" людям не помнят всего, что должны, как предписывается разведывательной 'моделью'».
Третье назначение почти полностью противоположно роли Митчелла и Джессена в программе секретных тюрем ЦРУ: теперь им предстоит разработать переходную программу, которая подготовит Абу Зубайду и других узников секретной тюрьмы к переезду в Гуантанамо.
«Джим и Брюс порекомендуют план, включающий конкретные шаги», которые позволят «придать соответствующую структуру и смысл жизням целей особой важности», учитывая, что все они молоды и останутся в заточении до конца дней. Их план состоит во введении рекомендаций по «профессиональным, оздоровительным, интеллектуальным, медицинским и психологическим переменным» и в ответе на вопросы типа «Сколько времени держать заключенных вне изоляции, каково уместное количество внешних стимулов и их природа?»
В сентябре 2003 года Абу Зубайду и небольшую группу других лиц, подвергавшихся пыткам в тайных тюрьмах, незаметно перевели в Гуантанамо, а через шесть месяцев — снова в контролируемые ЦРУ учреждения за границей, как раз перед тем, как Верховный суд разрешил заключенным Гуантанамо подавать в американские суды петиции о пересмотре решения об избрании меры пресечения.
Прошло еще два с половиной года, прежде чем Абу Зубайда и другие тринадцать человек, подвергавшиеся наиболее жестоким методам Митчелла и Джессена, были переведены в Гуантанамо насовсем.
В период с 2003 по 2007 год право использования методов Митчелла и Джессена несколько раз приостанавливалось, а их законность и эффективность — пересматривалась. Каждый пересмотр все больше и больше дискредитировал данное этими двумя мужчинами описание пленных ЦРУ как первоклассных сопротивленцев, сломать которых можно лишь совокупностью жестоких методов допроса. Сотрудничество Абу Зубайды «плохо увязывалось с пытками водой», — заключила в ходе одной внутренней проверки медслужба ЦРУ. Зубайда заявлял о готовности к сотрудничеству не потому, что его пытали, а потому, что «дознаватели перешли к вопросам, по которым у него была информация».
В октябре 2006 года старшие следователи, психологи и менеджеры ЦРУ рассмотрели все утвержденные «усовершенствованные методы допроса» и подготовили новый список для представления в Конгресс, что соответствовало бы только что принятому Закону о военных комиссиях. В одном из внутренних документов ЦРУ, рассекреченном в ходе судебного разбирательства, говорилось, что четыре метода комиссия исключила сразу же, включая те три, от которых пострадали в «Кобальте» Салим и Бен Сауд.
Митчелл упоминал данный отзыв в своей книге «Допрос с пристрастием», опубликованной в разгар прошлогоднего процесса досудебного составления списка свидетелей сторон. «Мы почти единогласно пришли к выводу о том, что совершенно необходимыми были лишь два усовершенствованных метода допроса: битье об стену и лишение сна, — писал он. — Остальные были не столь критичны, хоть и бесспорно эффективны. А некоторые, такие как нагота, пощечины, манипуляции с питанием и заточение в тесном пространстве, были, по нашему с Брюсом мнению, абсолютно излишни».
Ни один из высокопоставленных сотрудников ЦРУ или администрации Буша, одобривших и продвигавших методы Митчелла и Джессена, не допускал ничего подобного, и их роль в поддержке программы тайных тюрем остается неясной, поскольку некоторые места в обнародованных документах замазаны черными чернилами.
Многие сотрудники ЦРУ, участвовавшие в программе пыток секретных тюрем, позже устроились работать в компанию Mitchell Jessen and Associates, которая продолжала выставлять миллионные счета за связанные с допросами услуги на протяжении долгого времени после завершения программы.
Результатом соглашения, достигнутого в рамках судебного разбирательства в прошлом месяце, стало первое официальное признание того, что вред вышеозначенным мужчинам был причинен именно вследствие «допросов с пристрастием» в секретных тюрьмах ЦРУ — первый шаг к возмещению ущерба жертвам программы пыток, принятой агентством после 11 сентября 2001 года. В заявлении, опубликованном с целью урегулирования, Митчелл и Джессен заявили следующее: «прискорбно, что г-н Рахман, г-н Салим и г-н Бен Сауд пострадали от жестокого обращения», отрицая при этом собственную ответственность за издевательства над ними.
В заявлении также говорилось, что «доктор Митчелл и доктор Джессен утверждают, что не были в курсе жестокости, проявленной в отношении г-на Салима и г-на Бен Сауда, а потому ответственности за эти действия не несут. Митчелл и Джессен также утверждают, что не были осведомлены о конкретных издевательствах, повлекших в конечном счете смерть г-на Рахмана, и за эти действия ответственными себя также не считают».
Однако спустя 15 лет после того, как Гуль Рахман замерз до смерти в темной камере, доказательства, собранные во время досудебного разбирательства продемонстрировали то, сколь жестокой и бесполезной была тактика Митчелла и Джессена и насколько обосновано было их отстранение более десяти лет назад.